Полиция нравов в лице Брэндона Реднера подоспела практически сразу, на что я и рассчитывала.
– Переоденься, пока я не доложил о тебе директрисе, – пригрозил он тихо, наклоняясь к моему уху.
Я стояла спиной к нему, копошась в своем шкафчике.
– На каком основании?
– Ты знаешь на каком.
Я повернулась, уставившись на него.
– Ты не можешь так одеваться в школу.
– Потому что ты так сказал?
– Существует устав. Ты получила копию, насколько я знаю. Правилам следуют все, без исключения.
– Я не стану ничего менять.
– Тогда тебя отстранят от занятий.
– Это мы ещё посмотрим, – ответила я, с силой захлопывая дверцу шкафчика, не собираясь продолжать этот разговор.
– Если к концу дня ты не переоденешься, я созову собрание.
– Валяй! – бросила я, махая ему на прощание, надеясь на то, что он сдержит свою угрозу.
6
В конце дня, как и обещал, Брэндон созвал школьный совет. Я, словно преступница – а по их меркам так и было, – стояла под пристальными взглядами остальных. Рядом со мной речь толкал Реднер, который осудил в моём внешнем виде всё. Наверное, не стоит говорить о том, что остальные члены совета полностью его поддержали.
– Это недопустимо, – подвела итог директриса, как только Брэндон занял место по её правую руку.
Остальные молчали. Они согласились бы с чем угодно, что сказано не мной.
– Мисс Вёрстайл, вы получили копию устава? – поинтересовалась она, уже зная ответ.
– Да.
– Получили? – переспросила она снова, отчего мне захотелось подойти и крикнуть ей прямо в ухо, а потом откусить его.
– Тогда почему вы так одеты? – взял инициативу её муж, мистер Тэрн. Из его уст вопрос звучал почти что риторически.
Я молчала. Рано. Ещё рано. Если бы я начала в неподходящий момент, то они бы не восприняли. Хотя возможно ли в этой ситуации вообще подыскать нужный момент?
– Почему, Флоренс? – прошептал Прикли серьёзно, в тот момент, когда между остальными начался спор, точнее всеобщее порицание.
Пожалуй, никто, кроме меня и Брэндона, не услышал его вопроса. Учитель смотрел на меня будто бы с жалостью, но и что-то ещё, не совсем понятное, виднелось в его взгляде.
Когда все чуть смолкли, видимо, приготовившись вынести мне вердикт, я, наконец, взяла слово.
– Я знаю, что для вас это… более чем откровенно. Но важно не то, что вы видите, а то, как это выглядит по отношению к правилам устава, – я взяла свой устав, лежащий рядом, и открыла на третьем пункте «Одежда». – Итак, давайте разбираться. Женщина не может носить брюки. Я не в брюках. Женщина не может оголять грудь. Моя грудь в целости и сохранности. Цвет одежды может быть лишь чёрным, серым, коричневым, синим, белым или зелёным – база из шести цветов. Это правило я тоже соблюдаю, даже моя леопардовая юбка содержит только оттенки коричневого. Что касается её длины, то об этом в уставе ничего не сказано. И да, на мне также нет ничего кожаного, прозрачного или блестящего, – я с силой захлопываю устав. – Так что я знаю правила и не нарушила ни одного из них.
Повисла тишина. Казалось, из того презрения, которое половина из них, включая директрису, испытывала ко мне, можно было вырабатывать электричество.
– Теперь я могу идти? – поинтересовалась я спокойно через несколько минут.
– Нет, – ответил мистер Тэрн, придя в себя, – как по мне, это всё равно нарушение и вполне заслуживает рассмотрения на религиозном собрании.
Социальный педагог согласно покачал головой. Мисс Блейк и Прикли встрепенулись.
Я читала про собрание. И понимала, что они могут отправить меня туда просто за дерзость. Но, пожалуй, я могла бы стерпеть и такое унижение, если бы это помогло им понять, что со мной нужно считаться.
– Она не нарушила ни одного существующего на сегодняшний день правила. Мы не можем наказать её даже в рамках школы, не говоря уже о рассмотрении этого случая на религиозном собрании, – вдруг стала на мою защиту Блейк.
– Я думаю, мы просто обойдёмся предупреждением и обещанием от мисс Вёрстайл, – Прикли строго взглянул на меня, – что впредь она не будет позволять себе столь откровенных нарядов.
Я невольно на него разозлилась. Мне казалось, он выше этих условностей.
Скрепя сердце директриса согласилась на безобидный исход дела, включающий клятвенное обещание больше так не делать и работу в библиотеке, которую я заслужила в качестве наказания ещё за ношение красного рюкзака в первую неделю. Позже Брэндон предложил внести поправки о длине юбок и вырезов, за что проголосовали все, кроме меня и Прикли.
Мне пришлось дать им обещание, и это было унизительно. Брэндон победно смотрел на меня. И хоть я и проиграла в этой «битве», я не жалела о том, что сделала.
– Это было сильно, но недостаточно, – заявил Реднер мне вслед в коридоре. Мы покинули собрание последними. – Ты серьёзно надеялась на то, что это что-то изменит?
– Это только начало, Реднер.
– Мы не станем терпеть подобных выходок, – предупредил он, и, приблизившись, уже тише добавил: – Если ты будешь мне мешать, я поставлю вопрос о твоём исключении из совета.
– Плевать я хотела на ваш совет, – процедила я сквозь зубы. – Какой смысл, если никто не слушает?
– А с чего ты взяла, что станут? – удивился он. И вправду, с чего? – Поверь мне, Вёрстайл, я не хочу с тобой воевать. У меня нет на это ни времени, ни желания. Но если продолжишь, то я по-настоящему разозлюсь, и тебе это не понравится.
Я подхожу к нему вплотную.
– Если ко мне не прислушаются, то я продолжу искать лазейки в вашем уставе и, поверь мне, найду их. Их будет так много, что в итоге я подниму на уши всю школу. Если не будет порядка, предлагаемого мной, то я устрою хаос. Так что это тебе не понравится, если я по-настоящему разозлюсь.
То ли от злости, то ли от неприязни ко мне у него на скулах заходили желваки.
– Тебя уничтожат, – предупредил он холодно.
– Или я вас, – ответила я в таком же тоне.
7
Признаюсь честно, у меня не было другого плана, да и выходку с переодеванием я проделала без особой надежды кардинально что-то изменить. На миг я даже расстроилась, что этот случай не получил большей огласки.
Конечно, я могла продолжить искать несовершенства устава, раздражая тем самым Реднера и весь остальной совет. Но таким образом я бы собственными руками рыла могилу себе и школе Корка, а я не собиралась этого делать. Из-за осознания собственной беспомощности у меня опускались руки.
Всё стало еще хуже, когда началась местная программа под названием «На пользу обществу». Обычно в ней участвуют все ученики средних и старших классов, кроме тех, кто задействован в пьесе. Смысл программы заключается в том, что мы должны помогать в местной больнице, доме престарелых, детском саду, младших классах и ещё чёрт знает где абсолютно бескорыстно. За каждый такой объект отвечал определенный учитель, который и набирал для себя помощников.
