– Мистер Прикли, я… – мне почему-то хочется оправдаться, но он не даёт этого сделать.
– Всего минута.
Я захожу в кабинет, закрывая за собой двери. Ты непонятно смотришь нам вслед. А в конце и вовсе хитро улыбаешься.
* * *
– Что нового, мой принц? – издеваешься ты, когда мы встречаемся на следующей перемене в коридоре у шкафчиков.
Я ничего не отвечаю, пытаясь обдумать произошедшее в кабинете Прикли.
– Мой милый Гамлет, сбрось свой чёрный цвет,
Взгляни как друг на датского владыку
[22].
– Это ты, что ли, датский владыка? – ворчу я мрачно, кладя учебник на полку.
Ты довольно усмехаешься. Я же остаюсь серьёзен.
– Ты знала, что Прикли был в кабинете?
– Конечно, – отзываешься ты как ни в чём не бывало.
– И что он наверняка услышит меня?
– Пожалуй, – хмыкаешь ты в ответ.
– И ты видела его за моей спиной, пока я говорил?
– Очевидно, что так, – ты закрываешь шкафчик, взяв всё необходимое. – И только попробуй сказать, что я была не права.
Я морщусь от недовольства.
– Так он предложил тебе роль?
Снова морщусь, только теперь от нежелания признавать твою правоту.
– Да, – отвечаю я смущённо и в то же время неохотно.
– И ты согласился?
– Я сказал, что подумаю, но не то чтобы у меня есть выбор.
– Да брось, Арго, я же знаю, что в душе ты ликуешь. Ну признайся!
Я молчу. Потому что, с одной стороны, я чертовски рад и доволен сам собой. Но с другой – меня бросает в жар, как только представляю полный зрительный зал и себя на сцене.
– Мы сегодня будем работать над проектом? – интересуюсь я, желая отложить мысли о пьесе до лучшего времени.
– Не переводи тему. Мы не договорили. Ты откажешься от роли? – озабоченно спрашиваешь ты.
– Да что ты так прицепилась к этой роли?
– Потому что я хочу знать!
– А я хочу миллиард долларов на свой счёт, – говорю саркастично, но, видя твоё недовольство, добавляю: – но не все получают желаемое. Жизнь очень редко похожа на канун Рождества.
– А я-то думала, что всегда – на коробку конфет
[23], – скептически бормочешь ты.
На минуту повисает неловкая пауза, которую прерываешь ты:
– Может, ты и не веришь мне, но ты здо́рово произнёс тот монолог, словно действительно чувствовал всё то, о чём говорил. И ты будешь круглым дураком, если упустишь такую возможность самовыразиться.
Я верю тебе. Правда. Но меня это не успокаивает.
– Тогда я говорил это только тебе. Мне было спокойно, я был уверен в себе. На сцене я так не смогу.
– Чего ты боишься?
– Что провалюсь, что подвергнусь критике. Вероятно, так, – отвечаю я неуверенно, но предельно честно.
– Не критикуют только тех, кто ничего не говорит, не делает и никем не является, – ты чуть подаёшься вперёд. – Ты же не хочешь быть никем?
Я молчу, некоторое время обдумывая сказанное.
– Я не откажусь от роли. Ладно? И давай больше не будем об этом, хотя бы сегодня. Мне нужно переварить эту мысль.
– Хорошо, мой принц.
Я качаю головой, но ничего на это не отвечаю.
– Я тут подумала, – начинаешь ты, прерывая паузу, – продолжить работу над проектом у тебя.
– Это ещё зачем?
Но ты не успеваешь ответить.
– Сид! – слышится до боли знакомый голос чуть позади.
Я тут же оборачиваюсь и вижу перед собой Синтию Милитант. Она, словно в кокон, запрятана в свою одежду: ни одного голого кусочка кожи, не учитывая, конечно, лица. Последние несколько лет она выглядит именно так.
Ты разительно от неё отличаешься. Хотя, если не вдаваться в детали, у вас многого общего: у обеих светлые волосы, большие глаза и очень светлая кожа.
– Я только узнала, что ты получил роль. Как ты это сделал? Ты ведь не проходил прослушивание.
– Откуда ты знаешь, что я её получил? – отвечаю я удивленно.
– Список висит на дверях актового зала.
Я киваю, опираясь на шкафчики. И как так могло выйти? Я не давал согласия.
– Добро пожаловать в труппу, – поздравляет Милитант, хотя мы с ней давно не друзья и она не обязана быть со мной вежливой.
– А ты кого играешь? – спрашиваешь ты у неё, скрещивая руки на груди.
– Офелию, возлюбленную…
– Спасибо. Я знаю, кто это, – тут же перебиваешь ты.
– Ты в курсе? Завтра начинаем репетиции. В девять.
– Ладно, спасибо, – вежливо отвечаю я, всё еще шокированный этой новостью.
– Увидимся завтра, Сид, – она пересиливает себя, чтобы чуть видно улыбнуться, и уходит.
Ты не прощаешься с ней, вероятно, считаешь это выше своего достоинства. Она мельком глядит на тебя через плечо, но, ничего не говоря, удаляется.
– Она на тебя запала, – подмечаешь ты колко спустя пару секунд.
– Заткнись.
– Точно запала, – повторяешь ты, после чего мы расходимся по своим кабинетам.
* * *
Я: А что бы ты сделала, предложи я тебе, ну скажем, лет через десять выйти за меня замуж?
Ты: Друзья такого друг другу не предлагают… а мы ведь друзья.
Я: Ну так я же чисто гипотетически.
Ты одариваешь меня непонятным взглядом скептицизма.
Ты: Тогда спроси у меня лет через десять.
Я: Думаешь, мы всё еще будем общаться через десять-то лет?
Ты: Что-то мне подсказывает, что ты от меня просто так не отвяжешься.
Минутная пауза.
Ты: А ты не замечал, что почти никто не зовёт меня полным именем?
Я молчу.
Ты: А ведь оно не такое уж и длинное. Это человеческая природа: всё сокращать, убавлять, уменьшать. Укорачивать, укорачивать, укорачивать, пока ничего не останется. А потом создавать новое, с виду совершенное, но абсолютно пустое.
Я: Ты о чём?
Ты: Сложно смотреть на то, как мир катится в тартарары. Ты никогда не задумывался? Люди уничтожают друг друга и сами себя. Модели становятся всё худее, телефоны и ноутбуки всё тоньше, мозг всё меньше, нормы морали и вовсе исчезают. Скоро мы станем совсем прозрачными, а потом от нас вообще ничего не останется.
