– Люди жестоки. Я пытаюсь уберечь её… и себя. Люди – монстры, единственные монстры на этой планете, единственные существа, которые могут причинять вред ради удовольствия, единственные, кто убивает себе подобных ради выгоды. Я жалею, что принадлежу к такому виду, как человек.
– Тогда представь себе, что ты не человек, и мы пойдём дальше, если тебе так будет проще.
Ты тяжело вздыхаешь.
– Ты ведь не отвяжешься?
– Нет.
Ты опускаешь взгляд. И тут в комнату снова вбегает радостная раскрасневшаяся Молли.
– Фло! Фло! Папа пришел. Ему понравился мой рисунок. Идём познакомим Сида с ним.
– Он уже уходит, детка, – говоришь ты ей.
– Да, Сид уже уходит, – отзываюсь я эхом.
Молли это не нравится, но расстроиться она не успевает, так как Джейн зовёт её снизу. Она тут же убегает.
– Пока, Сид! – кричит она, уносясь.
– Давай на сегодня закончим, – говоришь ты, начиная складываться. – И чтоб ты знал, я не хочу делать тебе больно, но иногда не получается так, как хочется… Ну, ты и сам знаешь.
Октябрь
Сид Арго
В начале октября в школе, как это всегда бывало, начинают поговаривать о предстоящей театральной постановке. Подобные вещи в Корке проводятся каждый год. Например, в прошлый раз ставили «Отелло» (честно говоря, вообще не припомню постановок не по Шекспиру). Представляют спектакль перед Днем благодарения
[11], в четвёртую среду ноября (в этом году двадцать третьего ноября). Готовиться начинают обычно за полтора месяца, поэтому прослушивания проходят строго в начале октября и длятся несколько дней. Я на них, конечно же, никогда не ходил и в этом году тоже не собираюсь. А всё потому, что жутко боюсь сцены. Перспектива нахождения перед сотнями людей, включая родителей, преподавателей и учеников, меня совсем не привлекает. Но со временем всеобщее помешательство всё же охватывает и меня. Тебя же это, похоже, совсем не интересует.
Я больше не пытаюсь допрашивать тебя, потому что понимаю, что ты не готова открыться. В последнее время мы общаемся несколько реже, по большей части из-за того, что ты меня избегаешь. Но я знаю, что рано или поздно ты вернешься, хотя бы из-за проекта по литературе, поэтому не паникую.
После уроков я иду на спортивную площадку, где ребята играют в баскетбол. Я помощник тренера, а попросту говоря, мальчик на побегушках. Не то чтобы мне слишком нравилась эта работа, но зато она даёт возможность присутствовать на городских чемпионатах бесплатно и играть в баскетбол, пока никто не видит, к тому же это запишут в мою школьную активность, а это важно при поступлении в колледж.
Я устраиваюсь на ступенчатых сиденьях возле тренера, который наблюдает за играющими, время от времени вскакивая и крича на них. Начинаю писать черновой вариант сочинения по «Гамлету». Иногда поглядываю на ребят из команды. По правде говоря, мне нравится смотреть, как они бегают по площадке, передавая друг другу мяч и закидывая его в корзину. Просто потому, что мне кажется, будто на какое-то время я бегаю вместе с ними. И только по дороге домой я понимаю, что это невозможно. Причина тому – больное сердце, с которым, как говорили врачи, я могу не дожить и до пятнадцати, но вот мне семнадцать, и я всё еще тут.
Баскетбольная команда в нашей школе существует сравнительно недолго, около десяти лет. И вот уже на протяжении четырёх лет капитаном, разыгрывающим защитником и лучшим игроком этой команды, гордо именуемой «Соколы», является мой старый «друг» Кевин Рэм, получивший негласное звание местного Коби Брайанта
[12].
Также в составе наших «Соколов» на позиции атакующего защитника играет и Брэндон Реднер, который из кожи вон лезет, чтобы стать лучшим. На баскетбольной площадке они с Рэмом постоянные соперники, из-за чего команда проиграла несколько игр. Брэндон ни в какую не хочет давать Кевину возможность забить победный мяч. Тренер пытается исправить ситуацию, но у него мало что выходит.
Я не понимаю, зачем Брэндон пытается стать лучшим игроком. Ему не нужен спорт, чтобы поступить в колледж. У него и так, судя по всему, будет с десяток предложений, включая два университета «Большой тройки»: Принстон и Йель, о которых он так мечтает. Да и в спорте он на порядок ниже Кевина. Ведь скауты
[13], приходящие на игры, смотрят именно на Рэма, потому что, как бы плохо он ни учился, в баскетболе он довольно неплох. Настолько неплох, что, вероятно, сразу после школы начнёт карьеру в НБА
[14] или получит спортивную стипендию и поступит в колледж. Возможно, даже в приличный, если, конечно, подтянет свой средний балл. Я стараюсь не думать об этом – если бы у меня не было проблем со здоровьем, я бы тоже мог получить такую стипендию.
– Готовишься к прослушиванию? – интересуешься ты, опускаясь на сиденье рядом. Задумавшись, я не заметил, как ты подошла.
– Реднер, передавай! Передавай, чёрт тебя дери! Да что же это такое? – тренер вскакивает, подходя ближе к площадке. Он переживает даже за тренировочные игры так сильно, что иногда я всерьёз начинаю беспокоиться о его здоровье.
– С чего бы это?
– Оно разве не сегодня? – удивляешься ты.
– Да, кажется, – отвечаю я нарочито неуверенно, хотя точно знаю, что сегодня, – я отметил этот день в календаре.
Ты вопросительно поднимаешь брови.
– Я не пойду, – говорю я, опуская взгляд в книгу. Пытаюсь сосредоточиться на чтении первой попавшейся строчки: «Век расшатался – и скверней всего, что я рожден восстановить его!»
[15]
– Что с вами сегодня творится? – кричит тренер. – Вы что, хотите тут до ночи сидеть? Никто не уйдёт, пока я не увижу нормальной игры.
– Но ты хочешь, – это не вопрос, а утверждение.
– С чего ты взяла? – фыркаю я в ответ, делая вид, что погружён в книгу: «Век расшатался… и… расшатался… я рождён…» Чёрт!
– Да брось, я же видела, как загораются твои глаза, как только Прикли заводит разговор о прослушивании.
Я пару секунд молчу, думая, что всё же смогу игнорировать эту тему, но, не выдерживая твоего пристального взгляда, с силой захлопываю книгу.
