– Это знак, что пора приступать к еде, – ответил за полковника лорд Прескотт, кивнул слугам, и те принялись разносить суп.
– Неужели это устричная похлебка? – изумился лорд Вестерхэм. – Где, черт возьми, вам удалось раздобыть устриц?
Сэр Уильям улыбнулся:
– Обычно их находят в море. Есть у меня свой человек в Уитстейбле. Достать по дюжине штук на каждого он не сумел, но на хорошую похлебку как раз хватило.
– Но ведь для гражданских побережье закрыто.
Сэр Уильям продолжал улыбаться.
– А кто сказал, что он гражданский? Простите, полковник, – точнее, полковники, – но правила существуют для того, чтобы их нарушать в трудную минуту. А иначе эти устрицы просто пропали бы – вот что было бы поистине несправедливо.
Он с наслаждением принялся за еду, остальные последовали его примеру. Наконец суповые тарелки убрали, их место заняла форель, запеченная на гриле. Сэр Уильям снова улыбнулся:
– Прежде чем вы спросите, спешу сообщить, что это из моего пруда. Вся форель выращена в нашем поместье.
На смену форели принесли жаркое из свинины, тонкие розовые ломтики с хрустящей корочкой и горкой начинки из шалфея с луком.
– Неужели вы и свиней держите? – удивился полковник Хантли.
– О нет. Этот свиной окорок попал к нам через знакомых знакомых. Собственно, добыть можно почти все, если знаешь, где искать, и готов заплатить.
– То есть на черном рынке? – Судя по лицу лорда Вестерхэма, он был готов снова взорваться.
– Старина, не хочешь – не ешь, – сказал сэр Уильям. – На самом деле все совершенно законно. На свинарник упала бомба, и те свиньи, которых не убило на месте, были ранены, так что их тоже пришлось зарезать.
– По крайней мере, такова официальная версия, и он намерен придерживаться ее до конца, – вставил лорд Масгроув, вызвав всеобщий смех.
К свинине подали запеченный картофель и спаржу.
– Это с нашего огорода, – с гордостью сообщила леди Прескотт. – В этом году у нас хороший урожай.
Прислуга подливала в бокалы кларет. Бен ел как во сне. В спартанских условиях квартиры, которую он делил с Гаем, и суровой лондонской жизни молодой человек совершенно отвык от подобного великолепия: он сидел за роскошным столом, пробовал все новые и новые изысканные блюда, пил отличные вина и глядел на расположившуюся напротив Памелу. Вот-вот сигнал воздушной тревоги вырвет его из этого сна.
– Так вы сейчас в Хайкрофт-Холле одни, лорд Масгроув, или к вам кого-то подселили? – спросила леди Эзми.
– Пока что одни, но, с другой стороны, здание в неважном состоянии и потребует основательного ремонта. Для жилья пригодны всего несколько комнат. Однако та грозная старая карга, которая занимается реквизициями, уже намекала, что нам тоже придется взять эвакуированных, когда – или если – их пришлют из Лондона.
– У нас в Фарли живет один эвакуированный, – заметила леди Вестерхэм.
– Не лукавь, Ма, ты же сплавила его егерю, – вставила Ливви.
– И сделала доброе дело, – не смутилась леди Эзми. – Было видно, что бедняжка до смерти напуган размерами Фарли. А у егеря, я знаю, его хорошо кормят.
– Это не тот мальчик, что нашел труп на вашем поле? – невинно спросил Бен, не упуская возможности перевести разговор на нужную ему тему и понаблюдать за реакцией собравшихся.
– Труп? – спросила леди Прескотт.
– Ну да, – подтвердил лорд Вестерхэм. – Какой-то несчастный, у которого парашют не раскрылся. Егерев мальчишка и наша младшая дочь его нашли. Оба вели себя молодцом, учитывая, как кошмарно выглядел труп, – можете себе представить.
– Там проходили учения? – поинтересовалась леди Масгроув.
– Понятия не имею. Труп быстренько убрали. Он был одет в форму Западно-Кентского полка, но полковник клянется, что это не его подчиненный.
– С ним было что-то не так, – проворчал полковник. – Не совсем как надо. Взять хотя бы кокарду на пилотке – у него оказался устаревший вариант кентского коня.
– Шпион! Так я и знала! – оживилась мисс Гамильтон. – Бьюсь об заклад, это был немец, которого сбросили, чтобы он шпионил или содействовал вторжению противника.
– Вполне вероятно, – согласился полковник Притчард. – Ну, от него-то им пользы не будет. Правду мы, видимо, уже никогда не узнаем.
Прислуга убрала тарелки с остатками жаркого и подала десерт – шоколадные профитроли с шоколадным соусом.
– Шоколад! – восторженно ахнула леди Масгроув. – Где вы раздобыли шоколад?
– Наверняка на плантацию какао упала бомба, и отцу пришлось спасать деревья, – сказал Джереми, вызвав всеобщий смех.
Вино начинало постепенно действовать. Бен смотрел на улыбающиеся лица гостей. Все выглядели расслабленными и довольными. Неужели кто-то из них и впрямь связан с вражеским агентом?
Наконец гости начали расходиться, но в доме по-прежнему царило праздничное настроение.
– Как вы с отцом сюда добрались? – спросил у Бена Джереми.
– Пешком.
– Я вас подвезу.
– Еще не хватало, – отмахнулся Бен. – Ночь теплая, идти нам недалеко.
– Мне ведь совсем нетрудно. Только погоди, спровадим остальных, и я схожу за машиной.
Не дожидаясь ответа, он отошел, чтобы вместе с родителями попрощаться с прочими гостями. Полковник Хантли с женой сели в древний «бентли» мисс Гамильтон, шофер которой был немногим моложе автомобиля. Джереми помог леди Вестерхэм устроиться на переднем сиденье «роллс-ройса», затем усадил Ливви на заднее. Когда очередь дошла до Памелы, он приподнял ее подбородок, притянул к себе и поцеловал. Затем улыбнулся, и до ушей Бена долетели его слова:
– Я зайду к вам завтра, если отец позволит мне взять машину. Можем съездить на пикник.
Бен не слышал, что ответила Памела, но видел, как она улыбнулась. Когда Джереми направился к Бену, на лице его все еще играла довольная усмешка. Вдалеке послышался гул самолетов.
– Немецкие бомбардировщики, – определил Джереми, прислушавшись. – Скорее бы меня допустили к полетам! Мне так этого не хватает. – И тут же произнес, видимо догадавшись, что сморозил бестактность:
– Послушай, старина, как только определюсь в министерство авиации, обязательно погляжу, не найдется ли и для тебя какой-нибудь работенки.
– Это еще зачем? – удивился Бен. – У меня уже есть работа.
– Я имею в виду что-нибудь поинтереснее. Что-нибудь увлекательное. Ты же торчишь на скучной конторской должности…
Бена так и подмывало сообщить Джереми, что он вовсе не занимается скучной конторской рутиной. То, что он делает, жизненно важно для государственной безопасности. Но, разумеется, говорить этого было нельзя, и потому он просто сказал:
