Пока отец говорил, Бен расстелил карту на столе. Взял линейку, измерил окрестности в радиусе пяти миль. К Тонбриджу тянулась равнина, одни поля, приземляйся не хочу. Выходит, если парашютист умышленно выбрал для посадки владения лорда Вестерхэма, значит, его связной явно обретался неподалеку. Пешком можно было дойти до усадьбы Фарли, деревенских коттеджей, а также особняков, расположенных вокруг общего луга, – дома его отца, а также доктора Синклера, мисс Гамильтон и полковника Хантли. В этот радиус попадала и ферма старика Бродбента, и та, что в Хайкрофте. И еще Нетеркот, усадьба Прескоттов, в полумиле от деревни. Всё.
Бен вздохнул. Жителей деревни он знал всю свою жизнь, если, конечно, за последнее время не появился кто-то еще, помимо типов с хмелесушильни. Знал и полковника, и обитателей Нетеркота и Фарли. Все они были ярыми патриотами, англичанами до мозга костей. Никто из этих людей не стал бы помогать немцам. Он пришел к выводу, что в Службе безопасности ошиблись. Человек, разбившийся на поле, не был шпионом, который пытался передать сообщение связному. Произошел несчастный случай: парень по ошибке выпрыгнул из самолета не туда.
Но высокопоставленный начальник велел ему изучить обстановку, так что задание требовалось выполнить, и выполнить качественно. Бен сложил карту:
– Пусть пока побудет у меня, если ты не против.
Преподобный Крессвелл поднял голову.
– Что? Ах да. Конечно, бери, – рассеянно кивнул он. – Так почему ты все-таки приехал?
– А в чем дело? Ты разве не рад меня видеть?
– Рад, разумеется. Я лишь подумал: вдруг больная нога помешала тебе…
– Ты хочешь спросить, не уволили ли меня? С конторской работы? В военное время? – перебил Бен. – Ну, знаешь, отец! Что бы люди ни думали, я все-таки не калека. Я отлично хожу. Мы с Памелой пришли со станции пешком, да еще и с чемоданами. Просто чертово колено не сгибается. Так что не рассчитывай на меня в следующем крикетном матче.
Отца явно поразила его вспышка.
– Прости, Бенджамин. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Меня удивил твой неожиданный приезд – ведь все говорят, что нынче никому не дают увольнительных.
Бен глубоко вздохнул и произнес, не в силах скрыть отвращения к собственным словам:
– Вообще-то мне намекнули, что я перетрудился и нуждаюсь в отдыхе. Ночные смены очень выматывают, знаешь ли. А когда нет смены, все равно не спишь по ночам, так как дежуришь в пожарном патруле.
– А ты все еще в центре Лондона? Часто вас бомбят?
– Порядочно.
– Ты ведь работаешь в каком-то министерстве, не правда ли?
– Именно так.
– Интересная работа?
Бен улыбнулся.
– Отец, идет война. Даже если я занимаюсь самой скучной работой на свете, мне все равно нельзя обсуждать ее с тобой.
– Понимаю, – ответил викарий. – Ну, я рад, что ты дома, мой мальчик. Наслаждайся отпуском. И готовкой миссис Финч. Дыши свежим воздухом.
– Так и сделаю. Спасибо.
Он уже выходил из комнаты, когда отец окликнул его:
– А леди Памела? Она-то почему приехала?
– Скорее всего, по той же причине, что и я. Переутомилась из-за обилия ночных смен.
– Неужели девушек заставляют трудиться по ночам?
– Работать приходится всем и в любое время, – ответил Бен.
– Вряд ли ночью нужно регистрировать документы? Где бишь она работает?
– Не знаю. В каком-то государственном учреждении, и их перевели за город.
– Леди Памела очень умна. Светлейшая голова, – вздохнул преподобный Крессвелл. – Она бы добилась успехов в Оксфорде. Я пытался поговорить об этом с ее отцом, но он и слышать ничего не захотел. Считает, дочерей нужно выдать замуж при первой возможности и считать себя свободным от каких-либо обязательств по отношению к ним. Средневековье, да и только.
Эти его слова напомнили Бену о втором задании.
– Кстати, отец, ты ведь увлекаешься историей. Не случилось ли в тысяча четыреста шестьдесят первом году чего-нибудь важного? Не помнишь?
Преподобный Крессвелл уставился в окно мимо Бена. На улице большая ломовая лошадь тащила телегу с навозом.
– Тысяча четыреста шестьдесят первый, говоришь? Это же война Алой и Белой розы, не так ли?
– Война Алой и Белой розы? – Бен попытался припомнить уроки истории в Тонбридже, состоявшие в основном из бесконечных повторений дат и сражений, которые он удерживал в голове ровно до тех пор, пока не сдавал экзамен, после чего без сожалений забывал. – Ланкастеры против Йорков. И в конце, кажется, победили Йорки?
– Если я правильно помню, в тысяча четыреста шестьдесят первом году Эдуард IV сверг с престола Генриха VI, подверженного приступам умопомешательства. Да, именно так. В том же году состоялись два жестоких сражения – одно на уэльской границе, при Мортимерс-Кросс, а второе севернее, в Йоркшире. Битва при Таутоне. Одна их самых кровавых в истории. Погибли тысячи. А Эдуард вышел победителем.
Бен решил копнуть глубже.
– А ты случайно не знаешь, не было ли за полем битвы крутого холма?
– Понятия не имею. Вот уж не думал, что ты интересуешься битвами – во всяком случае, средневековыми, – удивился преподобный Крессвелл.
– Да меня на работе спросили, – пояснил Бен. – Ты себе представить не можешь, какие странные вопросы задают справочному отделу.
– Кстати, на границе с Уэльсом местность довольно холмистая. Да и Йоркшир – долины, вересковые пустоши, но, насколько я помню из студенческих походов, холмы там пониже.
– Спасибо, – улыбнулся Бен, – ты мне очень помог. Как хорошо, когда отец – кладезь премудрости.
– Ну какое там… – Викарий смущенно кашлянул. – Ты же знаешь, мне всегда нравилась история, да и читать я люблю. Радио не жалую, а зимние вечера случаются длинные и тоскливые. Вот и коротаешь их за чтением.
Бен поглядел на отца с сочувствием. Несмотря на годы одиночества после смерти жены, отец без колебаний отослал сына в школу-интернат, поскольку знал – это обеспечит будущее мальчика.
– А у тебя случайно не найдется топографической карты всей Великобритании?
– Боюсь, что нет. Она должна быть в библиотеке в Севеноксе или Тонбридже. – Викарий бросил на Бена любопытный взгляд. – Я рад, что ты надумал побродить по окрестностям. Подкачаешь мускулы. Тебе полезно.
– Вообще-то я скорее думал о тех битвах. Мортимерс-Кросс и Таутон.
– Не ожидал, что в разгар нынешней войны кого-то заинтересуют средневековые сражения, – заметил викарий, – но полагаю, что у тебя есть на то свои причины. Полезно, когда над чем-то работаешь и даешь мозгу занятие. Но мне пора вернуться к проповеди.
Он перевел взгляд на раскрытую Библию.
