Я подтолкнул его локтем.
– Один выходной в неделю, чтоб я сдох.
Он рассмеялся, и страх в его глазах исчез.
«Так-то лучше», – подумал я. Всю жизнь счастье Коннора было главной моей целью. Видя его радость, я надеялся, что однажды и сам смогу быть счастливым. Если бы я только мог, то взвалил бы себе на плечи все его горести, как второй рюкзак.
Наши родные и близкие высыпали на поле и устремились к нам.
– Вот и они, – сказал Коннор. – Только посмотри на Отем.
Можно подумать, мне требовалась его подсказка. Отем была в светло-кремовом платье с узором из синих цветов. Солнце превратило ее волосы в пылающий костер, она улыбалась, и мое сердце затрепетало.
– Что мне ей сказать? – прошептал Коннор. – Нужно сказать что-то особенное после такой долгой разлуки. Что-то такое, чтобы у нее ноги подкосились.
– Спроси, как ей удается быть такой прекрасной, – сказал я. – Скажи ей, что ты, наверное, спишь и видишь сон, но надеешься никогда не просыпаться.
Рука Коннора тяжело легла мне на плечо.
– Именно об этом я и думал.
Он перешел на бег, и Отем сделала то же самое. Она обняла его за шею, а он прижался губами к ее уху и сказал все то, что я посоветовал ему сказать. Отем отстранилась, посмотрела ему в глаза, а потом страстно его поцеловала, как будто вокруг и не собрались сотни людей.
– О боже, как же я скучала. Ты здесь, и ты просто идеален, – выдохнула она, когда я подошел к ним. Ее маленькие руки гладили квадратную челюсть Коннора, она пожирала взглядом его лицо. – Не могу на тебя насмотреться.
– Поддерживаю! – воскликнула Ма, подходя ко мне. – Только взгляните на моего солдата. – Она промокнула глаза платком и хлюпнула носом. – Никогда еще я так не гордилась. Боже мой, вы когда-нибудь видели таких красивых мальчиков? Хотя, по правде говоря, я не любительница коротких стрижек.
Ма погладила меня по голове, и я не стал уворачиваться. Первое ласковое прикосновение за десять недель.
Вторым стало объятие Отем.
Она тихо ахнула и обняла меня за плечи. Я осторожно обнял ее в ответ, хотя на самом деле хотел прижать к груди изо всех сил, оторвать от земли. Быстро вдохнул аромат корицы, исходящий от ее волос; больше всего на свете мне сейчас хотелось зарыться в них лицом, запустить в них пальцы.
– Поздравляю, – прошептала она, прижимаясь щекой к моей шее. – Я рада, что ты вернулся.
Ее губы скользнули по моей щеке, потом она выпустила меня, снова подошла к Коннору, и тот обнял ее за плечи.
Миссис Дрейк обняла Коннора и поцеловала в щеку, а мистер Дрейк пожал ему руку, а потом крепко обнял. Коннор посмотрел на меня поверх отцовского плеча округлившимися глазами, потом просиял, в его глазах заблестели слезы. За все те годы, что я знал Дрейков, отец ни разу не обнял Коннора. До сего дня.
«Все-таки чудеса случаются…»
– Привет.
Я обернулся и увидел перед собой Руби.
– Привет.
Она рассмеялась и округлила глаза, потом обняла меня. До сих пор я не понимал, как сильно хочу, чтобы меня обняли.
– Ты молодец, – сказала она и сделала вид, что с размаху бьет меня в челюсть.
– Я выжил, – ответил я и улыбнулся в ответ.
– Так, Руби, руки прочь от нашего брата…
Фелиция и Кимберли по очереди меня обняли. Обе моих сестры унаследовали от нашего отца темные волосы и карие глаза. Кимберли была в обтягивающих джинсах и короткой куртке, а глаза у нее были подкрашены ярко-синими тенями. Фелиция, облаченная в мешковатую толстовку, вообще обошлась без макияжа. Она уже начала катиться по той же дорожке, что и Ма в свое время, тоже выглядела старше своего возраста.
– Проклятье, Уэс, – сказала Кимберли, отступая на шаг и оглядывая меня с ног до головы. – Знаешь, что говорят о мужчинах в форме.
Фелиция состроила рожицу.
– Что за пошлости. Он же наш брат.
– Просто он отлично выглядит, только и всего.
– Согласна, но, возможно, не стоит так пялиться на нашу плоть и кровь, будто ты на него глаз положила.
– Отвали.
Фелиция возвела глаза к небу и чмокнула меня в щеку, обдав запахом табака.
– Она извращенка. Ты отлично выглядишь, Уэс. Но я согласна с Ма насчет стрижки.
– Спасибо, – осторожно произнес я. Еще минута в обществе моих сестер, и мой акцент выходца из южного района Бостона вырвется наружу.
Подошел Пол, протягивая мне руку.
– Поздравляю, Уэс, – сказал он. – Надеюсь, я не слишком забегаю вперед, но я тобой горжусь.
«Горжусь тобой, сын».
Я ответил на его рукопожатие, но быстро убрал руку.
– Спасибо.
Две воссоединившихся семьи на миг замолчали, все замерли и переглядывались, а полуденное солнце по-прежнему ярко светило. Никто не хотел озвучивать волновавший всех вопрос: «Что дальше?»
– Известно что-нибудь о том, куда вас распределят? – спросил мистер Дрейк. Его жена медленно закрыла глаза, потом снова открыла. – И когда?
– В форт Беннинг, через две недели, – ответил Коннор. – Потом в Катар. А куда оттуда – мы пока не знаем.
– На фронт? Туда, где идут бои? – спросила Кимберли.
– Мы пока не знаем, – медленно повторил я.
– Но сейчас вы оба с нами, – сказала Отем. – На целых две недели.
Две недели – это так мало.
Пол обнял Ма за плечи.
– Денек сегодня чудесный, правда? Давайте наслаждаться пикником и возвращением домой этих двух замечательных молодых людей.
Ужас, сковавший мою душу, стал еще сильнее. Меня не пугала перспектива оказаться на поле боя – тренировки подготовили меня к этому. Впервые я совершенно не видел своего будущего. Ни бега, ни писательства, ни работы на Уолл-стрит, ни даже военной карьеры. Через две недели мы уедем в зловещую черноту.
– Уэстон?
Я моргнул. Все уже уходили с поля, но Отем ждала меня.
В нескольких шагах позади нее стоял и тоже ждал меня Коннор.
– Идем, старик? – сказал он.
– Ага.
Я догнал их, и мы пошли все вместе, Коннор, я и Отем между нами.
* * *
Во время семейного пикника сержант Денрой превратился в совершенно другого человека. Он сбросил личину инструктора по строевой подготовке и отложил ее в сторону, как инструмент, который не понадобится ему, пока не прибудет новая порция рекрутов. Широко, искренне улыбаясь, он поздравил нас с Коннором на глазах у наших семей, как будто и не орал на нас последние десять недель, дескать, мы ничуть не лучше собачьего дерьма, прилипшего к подошве его ботинка.
