Я проснулась как от толчка: и действительно, брат тряс меня за плечо.
– Что…
– Нас выгоняют.
Я заморгала спросонья и огляделась, еще не придя в себя ото сна. Я все еще чувствовала прикосновение губ Коннора. Или Уэстона? Оба поцелуя казались такими реальными. Поцелуй Коннора я ощущала губами и телом, в то время как поцелуй Уэстона я чувствовала где-то глубоко внутри себя…
Я стряхнула с себя сонливость и наклонилась поцеловать отца в щеку.
– Пока, папа, – прошептала я. – Спи спокойно. Мы вернемся утром.
В Небраску я прилетела в чем была, без багажа, так что Трэвис отвел меня в Уол-Март, где я купила себе зубную щетку, пасту, расческу и нижнее белье. Еще мы купили жареного цыпленка в «Барбекю Салли» и привезли его домой.
Дом.
Большой ветхий деревенский дом со старыми обоями и скрипящими половицами. В кухне пахло деревом и маминой стряпней.
Из хлева доносились писк цыплят и низкое мычание коров. Когда мы подъехали, солнце уже опускалось за широкие поля и небо над горизонтом окрасилось в золотой и лавандовый цвета.
Я понимала, почему брат хочет прожить здесь всю жизнь. Я тоже любила это место, но всегда, с самого раннего детства, знала, что не останусь здесь навсегда. Однажды я уеду, но в один прекрасный день вернусь вместе с человеком, за которого выйду замуж, и покажу ему закат над нашей фермой. Мне хотелось поделиться с ним этим местом, в котором я родилась, а еще хотелось увидеть место, в котором родился он. Его дом. Потом мы бы снова уехали, чтобы найти свое собственное место.
После ужина я закрылась в своей комнате; стены в ней были оклеены обоями с рисунком из колокольчиков, и на них до сих пор висели постеры фильмов «Мулен Руж» и «Гордость и предубеждение» с Кирой Найтли в главной роли. В старом шкафу до сих пор лежали мои старые вещи. Я приняла душ и надела свою старую пижаму, завернулась в один из связанных мамой пледов и села на установленные на крыльце качели – смотреть, как на небе загораются звезды.
Около девяти часов я открыла мобильный и перечитала сообщения, которые вчера ночью прислал мне Коннор. Улыбнувшись, я нажала на кнопку вызова. Через три гудка он ответил.
– Привет, – прозвучал в трубке низкий голос Коннора.
– Привет, – сказала я. – Ты занят?
– Нет, просто сижу дома. Как твой папа?
– Хорошо. Он перенес операцию и открыл глаза. – У меня по щекам уже текли слезы. – Спасибо тебе большое.
– Это ерунда.
– Это не ерунда, – проговорила я срывающимся голосом.
– Не плачь. Это мелочь.
– Для меня, – ответила я, вытирая глаза рукавом пижамы, – это очень важно.
Повисло короткое молчание.
– Ладно… – Я сжала губы. – Думаю, это все, что я хотела тебе сказать.
В трубке раздались какие-то приглушенные голоса и шарканье, потом Коннор сказал:
– Отем, можешь подождать секунду? Просто дай мне одну секунду.
– О, конечно.
Опять какая-то возня, мне показалось, что кто-то выругался, потом Коннор снова заговорил, его голос звучал приглушенно и хрипло:
– Привет. Извини. Я просто… собирался с мыслями. Длинный выдался день.
– Ты что, простудился?
– Х-м-м?
– Твой голос звучит как-то хрипло.
– Ага, в горле немного першит. – Он покашлял. – Просто с ума схожу. И приходится говорить тише, Уэс спит.
– Ой, я совсем забыла, у него же сегодня утром были соревнования, – спохватилась я. – Как он выступил?
– Не важно. Упал и повалил барьер.
Я резко выпрямилась.
– Да ты что? Он в порядке?
– Пара синяков и ссадин, но жить будет. Думаю, больше всего пострадала его гордость.
Я тихо рассмеялась и снова расслабилась.
– Значит, твой отец в порядке? – спросил он.
– Завтра у него из горла вынут дыхательную трубку, и это хорошо. Это значит, что он идет на поправку. Боже мой, он выглядит таким слабым и хрупким.
– Ты же рядом с ним. Уверен, для него это очень важно. Он быстро встанет на ноги.
– Думаешь?
– Ради тебя стоит встать с кровати, Отем.
– Так мило, что ты это говоришь. – Я хлюпнула носом, усмехнулась и вытерла глаза. – Все-таки ты умеешь говорить приятные вещи. Иногда.
– Но недостаточно часто?
Я улыбнулась и погладила пальцем телефон.
– Что ж…
– Я многое могу сказать, только каждый раз подолгу думаю, какими словами лучше выразить свои мысли.
– Твои мысли стоят ожидания. И стоят того, чтобы лечь в постель.
Голос Коннора еще больше охрип.
– Ах, если бы.
– Хм-м-м?
– Ничего. Просто я по тебе скучаю.
– Я тоже, но… – Я тяжело сглотнула. – В смысле, я не уверена, подходящее ли время, чтобы это говорить…
– Ты можешь сказать мне все.
– После того как мы провели ночь вместе, мы не разговаривали, и это причинило мне боль.
– Я знаю. – Он вздохнул. – Прости, Отем.
– Забавно, но когда мы с тобой разговариваем по телефону или обмениваемся сообщениями, я чувствую, что мы с тобой очень близки. Вообще-то, я чувствую себя намного ближе к тебе, чем когда мы рядом.
– Знаю.
– Ты говорил, что часто не знаешь, что сказать, но…
– Я всегда знаю, что сказать, – проговорил он. – Всегда. Я просто не могу этого произнести. Когда я с тобой, я словно пьяный. Я пьянею от тебя, а потом я… не знаю. Мне приходится делать шаг назад. И только холодный душ реальности приводит меня в чувство.
– Ты сейчас так красиво говоришь, – тихо сказала я. – Но мне страшно.
– Знаю. И мне тоже страшно.
– Правда?
– Конечно. Я боюсь, что это счастье закончится. Боюсь ранить тебя. Не хочу причинить тебе боль. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Отем. Только и всего. Конец истории.
Мое сердце затрепетало, дыхание участилось.
– Я тоже не хочу причинить тебе боль или просить больше того, что ты можешь дать, но мне хочется, чтобы ты чаще показывал эту часть своей души миру. Я понимаю, родители сильно на тебя давят.
– Ага, – пробормотал Коннор. – Давят.
Я не сумела подавить зевок.
– Тебе стоит поспать, – тут же сказал Коннор.
– Я совершенно потеряла чувство времени. Как будто мама позвонила мне много лет назад, – призналась я. – Спасибо тебе еще раз. И передай мою благодарность Уэстону.
