Уже неделю я бился над стихотворением про Объект Страсти, страницы моей тетради были изрисованы бездумно начертанными линиями, исписаны обрывками стихов, в которые я вкладывал все, что было на душе. Я делал вид, будто эти дышащие отчаянием строки посвящены вовсе не той, кто сейчас на первом свидании с моим лучшим другом, что я нисколько не способствовал их сближению.
Я еще раз перечитал написанное, вспоминая слова профессора Ондивьюжа: он говорил, что один вид стихотворения на странице воздействует на читателя не меньше, чем составляющие его слова.
Мой стих выстроился в колонку. Нагромождение фраз, а в конце одно слово «ты», отделенное от остальных строк. Объект оторвался от сильной привязанности.
– Не очень-то тонко, Тёрнер, – пробормотал я.
Я перелистнул страницу, чтобы начать с чистого листа. Помимо этого задания, у меня было полно другой работы, например, по экономике (нужно написать про регулируемые обменные курсы), но я никак не мог сосредоточиться.
«Интересно, они поладили? Отем в него влюбилась? Может быть, прямо сейчас он ее целует?»
Открылась входная дверь, и я вздрогнул.
– Привет, – пробормотал Коннор. Он захлопнул дверь и, не снимая куртку, протопал в кухню.
Я посмотрел на часы: те показывали без пяти девять – обычно Коннор возвращался со свиданий часа на три позже.
– Ты рано, – заметил я, снова утыкаясь взглядом в пустую страницу. – Как все прошло?
– Необычно, – ответил Коннор. Он вытащил из холодильника бутылку пива, открыл и привалился к барной стойке; у него на губах играла странная улыбка.
– «Необычно» – это как?
– Ну, во‐первых, я вернулся домой до рассвета. И мы просто поужинали, а потом мне пожелали спокойной ночи.
– А разве не это она тебе пообещала, согласившись отправиться с тобой на свидание?
«После того, как прочитала мое сообщение».
– Ага, именно это.
Я пожал плечами.
– У нее слова не расходятся с делом.
– Верно, не расходятся, – проговорил Коннор. – Она подробно рассказала мне о своей двойной специализации и работе, за которую ей наверняка мало платят. И все то, что обычно впечатляет девушек, на нее не произвело ровным счетом никакого впечатления. Она полностью проигнорировала мою тачку. Мы даже не поцеловались.
Мое сердце пропустило удар.
– Не поцеловались?
Коннор покачал головой.
– Поцелуй в щечку, и вот я дома к девяти вечера. – Он рассмеялся. – Полагаю, небо вот-вот упадет на землю.
Я хотел было сказать что-то вроде: жаль, что у вас ничего не получилось, но, ничего, найдешь себе другую, как вдруг губы Коннора медленно растянулись в улыбке.
– Но знаешь, что я тебе скажу? Мне все это нравится.
Я стиснул зубы.
– Правда?
– Ага. – Коннор схватил стул, поставил передо мной и сел. – Она не такая, как все. Не падает мне в объятия, и я совершенно уверен, что ей наплевать на мои деньги.
– Да, – медленно проговорил я. – Тебе никогда не придется бояться, что она с тобой только ради денег.
– Верно! Она из тех девушек, которых приходится добиваться. Мои родители примут ее с распростертыми объятиями.
– Но, Коннор…
– Знаю, знаю, все это не ради них. Пока. Она мне нравится. Хочу увидеть ее снова. – Его улыбка слегка поблекла. – Хотя, возможно, уже поздно.
– Почему?
– Отем рассказала мне про своего бывшего парня – она два года встречалась с каким-то типом по имени Марк.
– И что?
– Он ее обманул.
То есть этот Марк не просто придурок, а самый настоящий король дураков. Но ведь Отем – гордая.
Мне казалось, она не из тех девушек, что станут вываливать такие подробности своей личной жизни на первом свидании.
– Удивительно, что она подняла эту тему, – медленно проговорил я.
Коннор отвел глаза.
– Она и не поднимала. Просто сказала, что ее предыдущие отношения плохо закончились, и я спросил, как именно.
– Что, просто взял и спросил?
Он кивнул.
– Господи, ну ты даешь.
– Я не знал, что сказать. Начал лепетать, дескать, не будем торопить события, пригласил ее на озеро Онота, еще что-то плел. Она погрустнела.
– Разумеется. – Я возвел глаза к потолку. – Она же рассказала тебе о своем сокровенном, а ты начал на нее давить.
– А что, черт возьми, я должен был сказать?
– Что ее бывший – идиот. Тебе нужно было заверить ее, что больше ее никогда не обманут. В крайнем случае сказал бы, что понимаешь ее боль и не хочешь еще больше ей навредить.
Плечи Коннора поникли, он мрачно уставился на свою бутылку.
– Ага, наверняка ей именно это и хотелось услышать.
Молчание затягивалось, а мое сердце разрывалось: хотелось помочь Коннору предпринять вторую попытку с Отем и одновременно хотелось убедить его отступиться.
«Чтобы освободить место для тебя»?
– Мне хотелось бы настоящих отношений с девушкой, понимаешь? – наконец сказал Коннор. – Конечно, прикольно развлекаться то с одной красоткой, то с другой, но я могу предложить ей нечто большее, чем просто деньги. И еще эта дурацкая машина. Боже мой, да я мог бы приехать на какой-нибудь развалюхе, и для Отем не было бы никакой разницы. – Он посмотрел на меня. – Не хотел оскорбить твой прекрасный «Стратус».
– Никаких обид, – ответил я.
«Потому что Отем отнеслась бы к моей развалюхе совершенно нормально».
– Когда я рассказал ей про свою мечту открыть спортбар, она сказала мне нечто удивительное.
– Да? – тихо спросил я.
– Она сказала, что собирается отправиться в мир и помогать людям, а я хочу создать для них место, в которое можно приходить. Гавань. – Он коротко кивнул и поднес бутылку к губам. – Моим родителям никогда бы не пришло в голову ничего подобного. Ни в жизнь.
Я машинально вычерчивал линии в тетради.
Гавань.
Безопасность.
Я вручаю тебе свои мечты на хранение.
– А теперь слишком поздно, – проговорил Коннор и отхлебнул пива. – Я все прогадил.
Я внимательно смотрел на своего лучшего друга: его неизменная жизнерадостность постоянно выдерживала шквал ударов, когда Дрейки хотели сделать его тем, чем он не являлся. Коннору еще никогда ничего не хотелось в этой жизни, он никогда у меня ничего не просил.
«А сейчас он хочет получить Отем».
– Что она сейчас делает? – спросил я.
