Я протянула ему руку, помня, что сегодня ни в коем случае не должна произвести впечатление излишне эмоциональной дурочки.
Моя рука утонула в ладони Коннора, а потом он меня обнял.
Я жила ради хорошего объятия, такого, чтобы я почувствовала себя в безопасности, в тепле. Долгое время такие объятия поставлял мне Эдмон де Гиш, но когда я оказалась в кольце сильных рук Коннора, вдохнула запах его одеколона, ощутила тепло кожи…
«Это несправедливо!» – подумала я, пока мое тело таяло, прижавшись к широкой груди.
Он выпустил меня и потрепал Руби по плечу.
– Я так рад, что вы пришли. Видели нашего чемпиона? – Коннор приставил ладонь козырьком к глазам и оглядел поле. – Ага. Вон он. – Он пару раз хлопнул в ладоши, потом приложил их рупором ко рту и прокричал: – «Ты мой мальчик, Блу!
[9]»
Уэстон вскинул голову и оглядел толпу, нашел взглядом Коннора, показал тому средний палец, потом заметил меня. Я помахала ему рукой. Секунду Уэстон смотрел мне в глаза, потом снова начал делать растяжку.
– Старина Тёрнер как всегда само обаяние, – сказал Коннор и рассмеялся.
– Почему он держится в стороне от остальных членов команды? – спросила я.
– У Уэстона не получается работать или играть с другими.
Я нахмурилась.
– Не жалей его, – хмыкнул Коннор. – Сначала погляди, как он бегает.
У меня в груди потеплело: Коннор смотрел на друга с любовью и гордостью.
Тренер команды Амхерста собрал всех своих подопечных в кружок. Только Уэстон остался стоять в стороне, уперев руки в бока: он слушал все, что говорил тренер, но не подошел, когда члены команды громко завопили: «Впере-е-ед, мамонты!»
Первый забег был на шестьдесят метров. Уэстон встал перед стартовой чертой вместе с другими восемью бегунами, один из которых тоже был из команды Амхерста. Я обнаружила, что стою у самого края трибуны и кусаю нижнюю губу, глядя, как бегуны занимают каждый свою позицию, пригибаются к земле, упираются пальцами в дорожку. Вот они все разом выпрямили ноги, не отрывая пальцев от земли. Стадион напряженно замер, а в следующую секунду грянул выстрел. Участники забега сорвались с мест, и мы закричали, подбадривая их.
Девять молодых людей мчались плечом к плечу, издалека они походили на одно многоногое существо. Уэстон немедленно вырвался вперед, и в считаные секунды гонка закончилась. Его товарищи по команде хлопали в ладоши и обменивались рукопожатиями, но только один из них подошел к Уэстону и что-то сказал. Тот в ответ кивнул, упер руки в бока и глубоко, но не тяжело дышал.
Наверное, если бы на поле сейчас был Коннор, Уэстон уже оказался бы в медвежьих объятиях, вне зависимости от того, хотел бы он этого или нет.
На табло высветились фамилии и время.
Тёрнер У. АМХЕРСТ…………… 6.97
Участник, занявший второе место, пришел к финишу с результатом 7.14.
– Ничего себе, – пробормотала я.
Коннор ослепительно улыбнулся.
– Мировой рекорд составляет шесть секунд тридцать девять сотых. Мой мальчик очень быстрый. – Он опять сложил ладони рупором и завопил: – Так держать, Т!
Уэстон не улыбнулся, но и средний палец Коннору не показал.
Коннор повернулся ко мне.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Лимонаду?
– Это было бы очень кстати, спасибо, – ответила я.
Он повернулся к Руби.
– А тебе?
– Да, пожалуйста.
Я потянулась к своей сумочке.
– Вот, позволь мне…
– Все в порядке, – сказал он. – Сиди на месте. У нас есть немного времени до следующего забега Уэса. – Он пустился было бежать, но остановился и снова сел. – Прежде чем я уйду, хочу заметить, что ты сегодня очень хорошенькая.
У меня в груди потеплело.
– Спасибо.
Коннор перешагнул через нас, выбрался на ступеньки и пошел вниз, помахав кому-то с правой половины трибуны, потом остановился перекинуться парой слов с каким-то студентом, сидевшим слева. В этой части трибун народу было мало – человек шестьдесят зрителей, – но Коннор, похоже, знал всех.
Руби наклонилась ко мне и прошептала:
– Мне нужно кое-что тебе сказать, Отем.
– Что?
– Ты сегодня така-а-ая хорошенькая.
Я отпихнула ее локтем.
– Заткнись.
– Этот парень превзошел самого себя.
– Думаешь, он просто притворяется?
– Нет, но он прямо как один из тех бегунов – много тренируется, оттачивает мастерство.
– Он милый, – сказала я.
– Он определенно самый популярный парень здесь. – Руби дернула подбородком, указывая на поле. – Нельзя сказать того же про Уэса.
Уэстон опять стоял в сторонке, пил воду и наблюдал за следующим забегом – на восемьсот метров.
– Может, он просто интроверт, – предположила я. – Это же не преступление.
– Сказал интроверт, ставший на путь исправления. Кстати говоря, я так тобой горжусь. В смысле, за две недели ты дважды вышла в свет. Это рекорд.
Я рассмеялась и, откинувшись назад, облокотилась о спинку сиденья и подставила лицо солнечным лучам – не зря же я предварительно намазалась солнцезащитным кремом. Вернулся Коннор с лимонадом и попкорном. Мы непринужденно болтали, много смеялись – лучшего дня невозможно было желать.
Между тем внизу закончились приготовления к забегу на сто десять метров, и Уэстон занял место перед стартовой чертой рядом с девятью другими участниками.
Коннор наклонился ко мне и, вытянув руку, указал на Уэстона – тот стоял на внешней, ближайшей к нам дорожке. Меня окутал запах его одеколона, а щетина слегка царапнула мне щеку.
– Понаблюдай за ним, – проговорил Коннор низким, хрипловатым голосом. – Большинство спортсменов делают восемь шагов перед каждым препятствием, мало кто может уложиться в семь. Уэс делает семь шагов, это дает ему дополнительное преимущество.
Я слегка повернула голову. Подбородок Коннора почти касался моего, и наши взгляды встретились. С такого близкого расстояния его зеленые глаза навевали мысли о драгоценных камнях. Коннор посмотрел на мои губы. Под воздействием его идеальной мужественной красоты мое сердце часто застучало, и боль от разрыва с Марком вдруг позабылась, как будто это случилось не со мной.
Очарование момента было быстро разрушено. Из громкоговорителей зазвучал голос комментатора: участникам предписывалось занять их места. Коннор улыбнулся, и мы оба снова посмотрели на поле.
– Вперед, Уэс! – взревел Коннор.
