– Все, что захочет.
* * *
Небо вокруг полумесяца было усеяно миллионами звезд в тот воскресный вечер, когда Сед занял свое обычное место на скамейке, чтобы выкурить последнюю сигарету за день. В тот день он чувствовал тяжесть в груди, как будто на ней лежал груз еще больше обычного. Он объяснил это потеплением. Лето перестало быть его другом с тех пор, как доктор поставил ему диагноз – застойная сердечная недостаточность. Конечно, у него был застой, кто бы сомневался. Он курил больше пятидесяти лет, и его легкие, наверно, стали такого же цвета, как костер Даны после жарки зефира. Сердечная недостаточность – он был абсолютно в этом уверен. С тех пор как умерла Энни, он часто удивлялся, откуда у его сердца вообще есть силы, чтобы продолжать биться.
Он услышал звонкий смех Тауни задолго до того, как увидел два силуэта, идущих так близко друг к другу, что они казались одним целым.
– Она счастлива, Энни. Наша малышка обрела себя. Ей нужно было сделать это прежде, чем вступать в какие-либо отношения.
Ник проводил ее до двери, задержавшись ненадолго, чтобы подарить ей несколько поцелуев, а затем поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее ладонь. Она вошла внутрь, но через несколько минут вернулась и опустилась на садовый стул.
Сед сунул руку в карман, чтобы убедиться, что кольцо все еще там, и, кряхтя, поднялся на ноги. Когда она его заметила, он уже почти дошел до ее крыльца. Она вскочила и жестом позвала его сесть на ее стул.
– Дядя Сед, я так рада, что ты вышел покурить. Я чувствую себя на седьмом небе от счастья. Ник готовил бифштексы, и мы все болтали и болтали, не переставая. Мы хотим встретиться снова.
– Он хороший парень, – сказал Сед. – Он принадлежит к славному, благородному роду.
– Я не заслуживаю всего этого, – вздохнула она.
– Не смей ни минуты об этом думать. Если бы мы все получали то, что заслуживаем в жизни, мы все были бы нищими, – сказал он ей. – Я сделал всем девочкам скромные подарки.
– Я знаю. Харпер плакала, когда рассказала мне о книге рецептов. Она проделала долгий путь, да, дядя Сед?
Он кивнул и выудил из кармана кольцо.
– Как и все вы. Есть одна вещь, которую я хотел бы отдать тебе.
– Ты не обязан мне ничего дарить. Само твое присутствие здесь – это дар ангелов, – сказала она.
Он протянул руку и раскрыл ее, и Тауни увидела на его ладони маленькое колечко.
– Оно сделано из никеля. У моего папы не было денег, чтобы купить маме настоящее обручальное кольцо, когда они только поженились, поэтому он переплавил пятицентовик и смастерил это кольцо, чтобы надеть ей на палец в день их бракосочетания.
– Я не могу это принять, дядя Сед. Оно слишком ценное.
Он взял ее за руку и надел кольцо на средний палец ее правой руки.
– Оно довольно сильно стерлось. Когда ты будешь на него смотреть, вспоминай пожилую пару, которая любила друг друга всю свою супружескую жизнь, – сказал он. Кольцо подошло идеально, и прежде чем он убрал руку, его успели окропить две большие слезы. – Не плачь. Будь счастлива.
– Это слезы радости, дядя Сед. Я счастлива, и кажется, это впервые в моей жизни, – сказала она.
– Некоторые так никогда и не находят своего счастья. Ты – блаженное дитя.
Она опустилась на землю перед ним и положила голову ему на колено.
– Да, дядя Сед, ты прав. В последнее время я так счастлива, что, кажется, мне это снится.
Глава двадцать пятая
В понедельник утром Харпер проснулась под звонкие аккорды пианино в первой части «Розы» Бетт Мидлер, заигравшие в ее голове. Темные тучи сгущались над луной, а вдали выл койот, но ничто не могло испортить ей настроение в этот день. Впервые за все время она опередила Седа в кафе. Она включила свет, перезагрузила термостат и поставила кофе вариться, а затем включила радио Седа на кухне. Она улыбнулась, когда Конвей Твитти
[11] запел свою версию песни «Роза».
Она придвинула старый деревянный табурет и слушала всю песню, кивнув на словах о том, что любовь – это цветок.
– Да, Уайатт, наша любовь именно такая, как он говорит, – прошептала она.
Песня закончилась, и примерно в этот же момент в окошке раздачи показалась голова Тауни.
– А где дядя Сед? Посмотри, что он подарил мне вчера вечером, – воскликнула она и протянула руку. – Это обручальное кольцо его матери. Я не могу поверить, что он доверил его мне. Я буду холить и лелеять его вечно. Он подарил нам всем… – Она остановилась на полуслове и зажала рот рукой.
– О нет! – Харпер почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и ей пришлось схватиться за рабочий стол, чтобы не упасть.
– Должно быть, он болен. Я же вам говорила, что он худеет и все чаще кашляет. Идем. Надо его навестить.
Через кухонную дверь вошла Дана. Ее лицо совсем посерело, а из глаз капали слезы. Брук ревела у нее за спиной, и Харпер сразу все поняла. Она упала на колени и обхватила голову руками.
– Что такое? Дядя Сед заболел? Вы позвонили его врачу или по 911? – закричала Тауни и побежала к двери.
Дана остановила ее, крепко обняв, и они обе заплакали.
– Его тело уже охладело. Я позвонила в 911, и они прислали коронера. Они просили ничего не трогать.
Брук прошла через зал и с глухим стуком села рядом с Харпер, которая уткнулась ей в плечо и продолжала всхлипывать.
– Он сидит в своем мягком кресле, – выдавила из себя Брук, делая большие паузы между каждым словом. – Его рука вытянута и лежит на другом кресле. Кажется, что он просто спит. Не могу поверить, что он не поведет меня к алтарю, когда я буду выходить замуж.
Харпер взяла девочку на руки, и внезапно две ее сестры подошли и обнялись все вместе, а их слезы смешались на щеках.
– Как же нам теперь без него быть? – прошептала Тауни. – Он был той самой ниточкой, которая связывала нас всех вместе.
– Нам остались воспоминания от него и бабушки. Я слышу вой сирен. Это, должно быть, скорая, – сказала Дана.
Харпер покачала головой.
– Я даже не знаю, как теперь жить дальше. Нужно закрыть магазин на пару дней.
Дана кивнула в знак согласия.
– Позвони юристу. Помнишь, что написала бабушка в том письме? Она сказала, что будет еще одно письмо, когда дяди Седа не станет, и надо позвонить юристу.
– Я сделаю это потом, когда… – сказала Харпер и осеклась.
– Мы храбрые. Мы – девочки бабушки Энни. Соберитесь! – сказала Брук. – Пойдемте в магазин, чтобы быть с ним рядом, когда его погрузят в фургон. Оставьте слезы и эмоции на потом, – заявила она и поднялась.
