Дана вошла в дом одна, но Харпер заметила, что ее щеки пылают, а губы явно слегка распухли, что свидетельствует о том, что свидание прошло успешно. Она сбросила босоножки и села на диван рядом с Брук.
– Вечер прошел прекрасно, можете даже не спрашивать. Пэйтон мне понравился. Мы смеялись и болтали, а после ужина заехали туда, где он держит рыбу. У него огромное помещение. Никогда не видела столько мальков. Мы собираемся увидеться снова.
Она подтянула колени и обернула юбку вокруг ног.
– Он тебя целовал? – спросила Брук.
– Да, и мне понравилось, – ответила Дана.
– О нет! – закатила глаза Брук.
– А еще я встретила в ресторане его дочь. Она пришла с друзьями и не знала, что мы тоже там. Судя по тому, как она себя вела, я подумала, что нравлюсь ей ничуть не больше, чем он тебе, – сказала Дана.
Брук выпрямилась и поджала губы.
– Она дурочка. Как ты можешь кому-то не понравится? Хотя, может быть, это знак, что тебе не стоит с ним быть.
– В пятницу вечером мы прямо здесь устраиваем вечеринку у костра и будем жарить зефир, так что вы все сможете познакомиться с ним поближе.
Харпер заметила, как Сед лукаво ей подмигнул через всю комнату.
– Все пистолеты Энни хранятся у меня под замком, – сказала Харпер.
Дана хихикнула.
– Брук, ты ведь будешь вести себя хорошо, правда? Иначе я поквитаюсь с тобой на твоем первом свидании.
– И когда оно будет? – спросила Брук.
– Когда тебе исполнится сорок, но только если ты возьмешь маму с собой. Или пятьдесят, если хочешь пойти одна, – поддразнил ее Сед.
– Спасибо, дядя Сед. А это хорошая идея, – сказала Дана.
– Черт побери! Я иду спать, чтобы все обдумать, иначе скоро я начну с вами ругаться, – сказала Брук. Она пронеслась по коридору, но затем развернулась и вернулась в гостиную. Она пробежала через всю комнату и обняла Седа. – Спасибо, дядя Сед, что помог мне трижды задать Уайатту жару.
Она снова пошла по коридору, потом остановилась, повернулась и глубоко вздохнула.
– И спасибо вам, тетя Тауни и тетя Харпер, что посидели со мной. И за то, что помогли мне отвлечься от мыслей о маме, целующейся с тем парнем с хвостиком. Спокойной ночи.
– Ну, так и быть, – усмехнулся Уайатт. – Не буду отращивать волосы.
Сед рассмеялся вместе с ним.
– Я тоже. Я уже слишком стар, чтобы становиться хиппи. Но тебе ведь понравился вечер, Дана?
– Да, очень, – кивнула она.
– Сегодняшняя ночь будет недлинной, – зевнула Тауни. – Было весело. Если еще раз захочешь погулять со своим хиппи, то зови меня «понянчить», – она показала пальцами кавычки, – мою племяшку. Всем спокойной ночи.
По пути она захватила пару грязных стаканов и отнесла их на кухню, а затем вышла через заднюю дверь.
– Нас тоже зови, – сказал Уайатт. Он протянул Харпер руку и поднял ее с пола. – Ты хороший противник, Сед. Умеешь держать бесстрастное лицо. Я бы точно не рискнул играть с тобой в покер.
Сед прищурился.
– И правильно. Если когда-нибудь решишься со мной сыграть, твоя лодка быстро перейдет мне.
– Спокойной ночи! Я рада, что ты хорошо провела время, Дана. Брук придет в себя. Просто дай ей немного времени, – сказала Харпер, и они с Уайаттом вышли через парадную дверь.
* * *
– Дядя Сед, ты не мог бы остаться еще ненадолго? Я совершила сегодня глупость и… Знаешь, как говорят о двух людях, хранящих тайну? – сказала Дана и поежилась, не веря, что эти слова слетели с ее губ.
– Двое сохранят тайну, только если один из них мертв, – кивнул Сед.
– Ну, никто не умер, но…Черт возьми, это нелегко.
– Тогда не рассказывай. Когда придет время, тебе будет легко об этом говорить.
– Я никогда не была замужем. Я придумала эту историю, чтобы ты и бабушка Энни не подумали обо мне плохо. И когда мы расстались, я рассказала всем, что мы разводимся. Все остальное – чистая правда. Я влюбилась в него, забеременела, а потом узнала, что он мне изменяет, и порвала с ним, – проговорила Дана очень быстро, как будто боялась, что если она остановится, то не сможет продолжить.
– Родная моя, мне так жаль, что ты тащишь этот груз в одиночку. Тебе нужно было обо всем нам рассказать. Мы бы поняли. Он заботится о Брук? – спросил он.
Дана покачала головой.
– В ее свидетельстве о рождении в графе об отце стоит прочерк. Мне было восемнадцать, когда я пришла работать на ранчо, и я занималась на онлайн-курсах колледжа, чтобы получить степень. Вскоре после этого в моей жизни появился он. Он был немного старше меня, и мы жили вместе, но так и не расписались. Он исчез, когда Брук была еще совсем малышкой. Иногда он меня бил, но когда он поднял руку на моего ребенка, я была так на него зла, что сказала ему, чтобы он убирался и больше никогда не возвращался, – всхлипнула она, и слезы начали скатываться по ее щекам.
– И что потом? – спросил Сед.
– Это была его третья измена, о которой я прознала, поэтому я его выгнала. Он так рассвирепел, что даже сказал, что она не его ребенок: он сделал операцию после рождения последнего ребенка от бывшей жены. Ее отец – он, но я так разозлилась, дядя Сед, что сказала ему, что он прав, и слава богу, что она не от него. Когда-нибудь Брук увидит свое свидетельство о рождении. Что я ей скажу?
Ее плечи дрожали от слез и боли. Сед достал до нее своей длинной рукой и вытер слезы. Она схватила его руку и прижала к своей щеке. Пэйтон был прав. Рассказать незнакомцу было намного проще, чем человеку, которого она любила как дедушку.
– Не рассказывай ей больше, чем ей пока стоит знать. Ты и так все правильно делаешь, и тебе не нужно беспокоиться об этом сегодня ночью, дорогая. Сегодня ночью ты отбросишь все печали, ляжешь спать и будешь видеть сладкие сны про своего нового знакомого.
Она опустила руку на диван, не выпуская его руки.
– Я не заслуживаю ничего этого. Ни наследства бабушки, ни Пэйтона, ни дочь, которая так много для меня значит, и уж точно ни тебя.
– Это только ты так думаешь. Мы с Энни смотрим на вещи иначе, чем вы, девочки, – сказал он, убирая руку и вставая. – Утро вечера мудренее, дорогая моя. Поспи немного.
* * *
Сед присел на ржавый металлический стул рядом с дверью в свою каморку.
– Энни, у меня душа разрывается. Одна из наших девочек не могла рассказать нам о ребенке, потому что не хотела нас разочаровывать. Другая солгала нам по той же причине. Это так унизительно чувствовать себя настолько любимым, что тебе боятся причинить душевную боль, согласна?
Глава четырнадцатая
Демоны – это не маленькие красные существа с раздвоенным хвостом, и они не носят вилы в костлявых руках. Уж Харпер знала это наверняка. Ее демон черной тучей парил над ее головой, следовал за ней по пятам и потихоньку отравлял сердце и душу. Это повторялось каждый год четвертого апреля – именно в этот день она подписала бумаги, чтобы отдать своего ребенка. В этот день она вышла из дома незамужних матерей и ни разу не оглянулась.
