* * *
– Пасхальные корзины! – радостно завизжала Тауни, войдя в кафе. – Кто все это сделал? Брук?
– Нет, это сделал дядя Сед. – Харпер пару раз обернула длинные завязки фартука вокруг талии и повязала его спереди. Затем сунула блокнот для заказов и ручку в один карман и пошла проверять, все ли салфетницы заполнены.
В окошко просунулась голова Седа.
– Фиолетовый для тебя, Тауни. Желтый – Дане, розовый – Брук.
– Мой красный, и он на кухне, чтобы никто из вас не свистнул мою бутылочку с «Джеком», которую мне подарил Сед, – сказала Харпер.
Тауни аккуратно сняла целлофановую упаковку, сложила ее, а затем прижала фиолетового кролика к груди и поцеловала в нос.
– Больно он нам нужен. Здесь столько шоколада! Я растолстею фунтов на десять, но мне все равно. – Тауни выбежала из столовой на кухню и заключила Седа в медвежьи объятия, чуть не повалив его хрупкое тело на пол. – Я люблю тебя, дядя Сед. Я с детства не получала пасхальной корзинки. Последний раз, наверно, был в тот год, когда мы приехали сюда на весенние каникулы.
– Да, тебе было пять лет, а Дана буквально год как закончила школу. Энни боялась, что она обидится такому подарку, но я настоял, чтобы мы все равно сделали ей корзинку, – усмехнулся Сед.
– Мне по душе твое чувство справедливости.
– Это меня моя мама научила, – улыбнулся он еще шире. – Пора мне идти стряпать завтрак. А ты иди и съешь немного шоколада, чтобы с голоду не помереть, пока еда будет готовиться.
– За милую душу! М-м-м, это пахнут булочки с корицей в духовке?
– Так ведь Пасха же. Сегодня у нас особое угощение, – сказал Сед. – До обеда у нас будет не так уж много посетителей, а потом они все слетятся сюда, как утки на озеро, чтобы отведать фирменное блюдо.
Когда Дана и Брук подошли, Тауни уже вынимала из корзинки подарочки и раскладывала на столе. Они с Харпер захихикали, когда Брук прижала руку ко рту и начала пританцовывать от радости прямо в кафе.
– Пасхальные корзины! – взвизгнула она, и ее голос эхом отразился от стен. – Надо же, какие огромные! А розовая мне? Кто их сделал?
Сед вышел из кухни и облокотился на стойку. Тауни понравилось выражение его лица, когда Брук схватила корзинку, на которой было написано ее имя. Она не видела его таким счастливым с тех пор, как умерла бабушка Энни. Она чуть не прослезилась, но с трудом сглотнула комок и взяла себя в руки. Седу нужен был счастливый день, и она сделает все возможное, чтобы он радовался.
Она повысила голос, чтобы перекричать визг Брук, которая нашла своего кролика и сладости.
– Это дядя Сед для нас сделал. Здорово, да?
– Я назову свою крольчиху мисс Джо в честь бабушки, – громко крикнула Брук, хотя Дана стояла с ней совсем рядом. – Сколько здесь шоколада и зефира. Обожаю зефир!
– Дядя Сед, право, не стоило, – сказала Дана. – Спасибо тебе от всей души! Последнюю корзинку мне собрали и подарили вы с бабушкой, хотя я тогда уже закончила школу. Огромное спасибо.
– Ох, девчонки, порадовали вы этим утром своего старика. Счастливого дня Пасхи всей вашей компашке, – сказал он и вернулся к работе.
* * *
В любую минуту мог произойти какой-нибудь подвох. Дана была тому живым примером. Утро началось прекрасно: корзинки, специально украшенные для каждой из них, а затем румяные, горячие булочки с корицей прямо из духовки. Но все хорошее когда-нибудь кончается.
Ее последняя работа, вне всякого сомнения, это доказала. Она думала, что останется на ранчо, пока Брук не закончит школу, но все пошло коту под хвост в День Святого Валентина, когда жена начальника пришла к ней домой с извещением о ее увольнении.
– У тебя есть две недели, чтобы убраться отсюда, – сказала она.
– Почему? – спросила Дана. Она была настолько поражена в то утро, что не могла выдавить из себя больше ни одного слова.
– По двум причинам. Ты у нас крадешь и спишь с моим мужем, – сказала ее начальница Линда.
– Вовсе нет, – возразила она.
– У меня это не вызывает сомнений, и ты не получишь ни одной рекомендации на другую работу. Просто проваливай отсюда и чадо свое забирай, – заявила Линда и, развернувшись, умчалась обратно в дом.
Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что ее сделали козлом отпущения, а истинным виновником был нечистый на руку главный конюх, который приходился Линде двоюродным братом, поэтому она ни за что бы не поверила, что он способен своровать несколько коров или «взять на лапу» от заводчика. А уж подозревать Дану в том, что она спала с шестидесятивосьмилетним стариком, было просто смешно. Он был старше, чем ее отец Гэвин Клэнси, если бы тот был жив. Позднее она узнала, что начальник и вправду изменял Линде с ее подругой, которая, вероятно, нашла крайнего, когда Линда заподозрила неладное.
– Спасибо тебе, Господи, за бабушкину любовь, за эту работу и крышу над головой, – прошептала она, обратив глаза к потолку.
– Привет, Дана, – раздался мужской голос из передней части магазина.
В ее походке явно читались кокетливые нотки, когда она обогнула край аквариума с мальками, ожидая увидеть Пэйтона, который привез новую партию наживки. Но обладателем этого голоса оказался Маркус, стоявший перед прилавком с широкой улыбкой на лице.
– Поздравляю с Пасхой! Ты собиралась выставить этих шоколадных кроликов на распродажу? Если так, то отложи их все для меня. Я их маме привезу. Она их обожает, – сказал он, многозначительно подмигнув.
– Я не планировала снижать на них цену. Осталось всего около десяти, и очень вероятно, что их раскупят сегодня.
Она скорее заплатит за них полную цену и отнесет в дом, чем станет ему продавать. Она ни за коврижки не станет поощрять его флирт с ней или с Тауни. Боже правый! Когда он оканчивал школу, Тауни еще только поступала в первый класс.
– Я думал, что буду счастлив наконец пожить в тишине и спокойствии, но все оказалось по-другому. Я сильно скучаю по своей кошечке и маме, так что решил съехать пораньше и вернуться домой этим утром. Я позвонил мамуле и сказал, что свожу ее в церковь, а после службы мы пообедаем в ее любимом мексиканском ресторанчике. Я спросил Тауни, не хочет ли она к нам присоединиться, но она сказала, что ей нужно работать, – сказал он. – Дана, ты с ней разговаривала? – спросил он далеко не дружелюбным тоном.
– Я сказала ей то же самое, что и тебе. У вас слишком большая разница в возрасте, – ответила Дана. Ей казалось, что она играет роль матери Тауни, а не сестры, и ей это совсем не нравилось.
– Мне кажется, это ей решать, – сказал Маркус и слегка вздернул подбородок.
– Возможно, но я имею право высказать свое мнение. Мне нужно работать, прошу меня извинить, – сказала она.
Губы Маркуса сжались в тонкую линию, и он оглядел ее ледяным взглядом.
