Ровно в десять он пошел в ванную, принял душ, а потом лег в постель на бок, поджав под себя ноги, и прижал к груди подушку.
– Спокойной ночи, Энни. Не отходи слишком далеко от тех ворот, родная. Скоро и я приду к тебе туда наверх, и мне хочется, чтобы твое личико было первым, что я увижу. Как же славно будет оказаться в таком месте, где моя кожа не черная, а твоя не белая. Мы будем одинаковыми.
Воспоминания вернули его к тому времени, когда он, Энни и Шеймас были совсем еще детьми и ходили на реку с удочками. В те времена у родителей Шеймаса была хлопковая ферма. Мама и папа Энни заправляли маленьким продуктовым магазином. Отец Седа был местным мастером на все руки, а мама работала школьным поваром. Потом все в округе перекопали и вырыли озеро, заполнив его водой, и отец Энни нанял родителей Седа на полный рабочий день.
Оглядываясь назад, он понимал, что влюбился в Джоанну – или Энни, как все уже тогда ее называли, – когда они еще даже не пошли в школу. Но в те дни чернокожего могли вздернуть только за то, что он взглянул на такую светлокожую блондинку, как Энни. Так они и играли все вместе, а после окончания школы она вышла замуж за Шеймаса. А Сед отправился прямиком в армию.
Шеймас Клэнси был его другом до самого последнего дня своей жизни. Его уход стал для Седа невосполнимой утратой.
Однако Седекия Уильямсон никогда не переставал любить Энни.
Глава восьмая
Телефон прозвенел пять раз и замолк, а потом прозвонил еще пять раз, пока Сед наконец не схватил его со стены и ворчливым тоном произнес: «Алло?»
– Добрый день, Сед. Это миссис Джонсон из школы Франкстон. Могу ли я поговорить с Даной?
– Она занята в магазине. Чем я могу вам помочь? Забронировать вам на воскресенье? – спросил Сед.
– Нет-нет, сэр. Мне нужно поговорить с Даной насчет Брук, – ответила она.
– Она заболела?
– Я просто хотела бы поговорить с ее матерью, если позволите, – сказала миссис Джонсон.
– Она жива?
– Да, жива.
– Мы прибудем через десять минут. – Сед нажал на рычаг и набрал Флору в прачечной: – Сходи в магазин и скажи Дане, чтобы через две минуты она встретила меня у входа. Нам нужно съездить в школу, поэтому я попрошу тебя присмотреть за магазином, пока нас нет.
– Будет сделано, – сказала Флора.
Когда он подошел, Дана уже стояла перед магазином. Выражение ее лица говорило о том, что она была так же обеспокоена, как и он. Сед обещал Энни, что будет заботиться о сестрах так долго, сколько сможет. Это подразумевало, что он будет заботиться о каждой из них.
– Что случилось? С Брук все в порядке? Она ранена? Она попала в какую-то беду? Она никогда в жизни не ввязывалась ни в какие неприятности в школе, – сказала Дана, забираясь в старенький двадцатилетний пикап Седа.
– Миссис Джонсон не стала мне говорить, но я не хочу, чтобы ты ехала туда одна, – сказал он.
– Спасибо, – прошептала Дана.
Он добрался туда за восемь минут и приехал бы еще раньше, если бы не медлительная старушка, которая встала перед ним и долго копошилась, считая, что излишняя спешка только вредит. Сед то ругался, то молился, пытаясь припарковать свой пикап.
Он обогнал Дану и практически побежал по коридору в офис. Даже не постучав в дверь кабинета директора, он ворвался внутрь и вздохнул с облегчением, увидев, что Брук сидит в кресле и на ней нет ни единой царапинки. Он положил руки на стол и посмотрел миссис Джонсон прямо в глаза.
– Что все это значит?
Дана остановилась и обняла дочь за плечи.
– Брук, что случилось?
– Я не употребляю, не покупаю и не продаю наркотики, – сказала Брук, поджав губы. – Но никто мне не верит, потому что я новенькая, и они меня не знают.
Сед резко обернулся и кивнул с серьезным видом.
– Я верю тебе, дитя мое.
В следующую же секунду он перевел взгляд на директора.
– А теперь вам лучше объяснить мне, что здесь произошло.
– Брук пришла к нам с образцовыми результатами, но сегодня у нас была внеплановая проверка на наркотики, и собаки указали на ее сумку. Мы нашли у нее марихуану, – сказала директриса.
– Здесь какая-то ошибка, – удивленно воскликнула Дана.
Сед отступил назад и сел на стул рядом с Брук.
– Не хочешь рассказать, откуда это у тебя?
– Это не мое, – сказала она, покраснев до корней волос. – Я не промышляю наркотиками. Мама посадила бы меня под домашний арест до пятидесяти лет, если бы поймала с любыми наркотиками, даже с марихуаной.
– Тогда как она оказалась в твоей сумочке? – спросила Дана. – Уж это ты должна знать и, вероятно, того, кто положил ее туда.
Брук пожала плечами.
Сед снова повернулся к директору.
– Сколько вы нашли?
– Целый пакет – достаточно, чтобы ее исключили из школы и, вполне вероятно, посадили в тюрьму.
Сед положил руку ей на плечо.
– Кого ты покрываешь?
– Я не крыса, – сказала она.
– Ну что ж, я полагаю, вам нужно выгнать Брук из школы, а уж дома ею займемся мы. Ее мама и тети могут обучать ее на дому. Она у нас умная, так что, я думаю, она сможет управляться с учебой за пару часов по вечерам, а в течение всего дня будет трудиться в прачечной с Флорой. Нам лишние руки не помешают, – заявил Сед, положив ладони на колени.
– Нет! – взвизгнула Брук.
– Брук Клэнси, тебе лучше прямо сейчас рассказать мне все, что знаешь, – сказала Дана тоном, не терпящим послаблений. – Это может разрушить твои шансы поступить в колледж. Это станет пятном на твоей репутации на всю оставшуюся жизнь. Говори же.
На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, во время которого Брук, должно быть, взвешивала все плюсы и минусы. С одной стороны, все в школе могут перестать с ней общаться. С другой стороны, на ней не будет висеть клеймо наркоторговки. Наконец она подняла голову.
– Меня здесь и так почти не принимают, а если кто-нибудь еще и узнает, что я их сдала…
– Делай то, что правильно, родная, – сказал Сед.
– Ладно, – вздохнула она. – Моя сумка стояла около парты, и она была не застегнута. Кто-то из одноклассников увидел, что в школу заходят полицейские с собаками и показал пальцем в окно.
– И что же? – спросила Дана.
– За моей спиной раздался шорох, и не успела я оглянуться, как мою сумку стали нюхать собаки. Тот пакетик передавали из конца класса по рукам, наверное, от Райсона, но доказать я этого не могу. Это все, что я знаю, клянусь, – сказала Брук. – Я новенькая. Они возненавидят меня, если узнают, что я наябедничала на кого-то, но я правда не видела, у кого был этот пакет. Я клянусь. Мам, я даже в глаза не видела марихуану. Я не знала, что было в пакете, когда его достали из моей сумочки.
