Ни одна из моих фантазий даже отдаленно не походила на правду, по ним лишь можно судить, насколько плохо я его знал. Зато я так привык воображать его приключения, что почти не скучал, когда его не было рядом. Можно прожить не одну, а несколько жизней счастливее, чем жизнь реальную. Не во сне, не в бреду – можно в мыслях приукрашивать прошлое. Создавать другие версии минувших событий, если правда для нас невыносима. Есть сладкую мякоть, если темную твердую косточку не проглотить.
⇒
Допустим, пятница, восемнадцатое августа, без четверти шесть или около того. Я в чулане, мочусь в ведро, пускаю едкую пенную струю. Это все апельсиновый сок. Батарейки в плеере сели окончательно, и я места себе не нахожу. Локоть по-прежнему нещадно ноет, боль стреляет в бок. Гляжу на люк в потолке. Полки моего веса не выдержат. Может, если взгромоздить друг на друга коробки и прочую ерунду, то сумею дотянуться. И всего-то десять секунд надо продержаться, двадцать от силы. И я сдвигаю в кучу коробки с консервами, бочки с маслом, деревянные ящики. И туда же – корзины, судки, чашу для миксера. А сверху – мешки с собачьим кормом, деревянный поднос, пластиковые бутылки, банки. Вышло более-менее прочно, но не помешает еще укрепить. На средней полке, за пачкой слежавшегося тростникового сахара, темнеет небольшой сверток. Почти квадратный, можно вставить между банками для прочности. Достаю его с полки, вытаскиваю на свет – что это там, на боку?
Надпись серебряными чернилами.
Мое имя.
Отцовский почерк – прямой, небрежный.
Дэниэлу Оуэну Хардести, ферма Кэмпион-Гилл, Уэсдейл-Хед, Камбрия, Англия.
В углу – пять одинаковых марок: женщина в чепце гонит по лесной тропинке гусей. В небе над ее головой – одно-единственное слово: Ирландия. Смазанный почтовый штемпель: Дублин, 13 февраля 1993.
Обертка никак не рвется. Надрываю край зубами. Коробочка для украшений. Квадратная, приплюснутая. Серый бархат. Вытертый золотой орнамент. Поднимаю крышку.
Потускневший ключ.
Подношу его к правому глазу, разглядываю при свете голой лампочки. Должен подойти. Вставляю в замок. Дверь чулана отворяется. Вечер, но другой, ясный. Отец жарит на плите яичницу с сосисками, две собаки вьются у ног. Он оборачивается, на лице непонятная смесь чувств.
– Я думал, ты ни за что не догадаешься, – усмехается он. – Неси тарелку – почти готово. – Он указывает на стол, где для меня лежат приборы рядом с дедушкой, Кью-Си и Хлоей Каргилл. – Заночевать здесь не получится – значит, завтрак съедим на ужин. Я ведь дал слово, что буду обращаться с тобой по-королевски, да?
⇒
Или представь, пятница, восемнадцатое августа, около половины седьмого. Он мчит на юг, один, опустошенный. Бак “вольво” полон. Дизельное топливо, все до капли, он слил из канистр в сарае с техникой. Над Нижним Уэсдейлом сумерки. На склонах гор оранжево-пурпурные отсветы. В зеркале заднего вида тает вдали озеро. Очередная сигара обожгла пальцы. В салоне курчавится белый дымок, пахнет сбежавшим кофе. Радио не ловит. Чтобы не уснуть, он включает погромче музыку. “Кокто Твинз”. Безладовый бас, синтезаторы, голоса словно из-под воды. Скорость он не превышает. Позади Эскдейл, Алфа, Гризбек. На атласе кровавые отпечатки пальцев. Готуэйт и Ловик-Грин, Спарк-Бридж и Пенни-Бридж. Вот уже и кольцевая развязка возле Гринодда. По А590 до самого Кендала, а там свернуть на М6. Он едет по личному делу. На юг. Она – тоже по личному делу, на север. Встретятся они на полпути – встречу назначили по телефону, связь без конца прерывалась. С тех пор прошел час.
– Нет, Фрэн, – в Регби. – Она говорила по мобильному, сидя в машине.
– Регби? Тебе еще далеко. – Он звонил ей с фермы, по радиотелефону.
– Скажи точно, куда ты едешь.
– На съемки, срочно вызвали.
– Я спрашиваю не зачем, а куда.
– Что?
– Я спросила куда. В Уэльс – а если точно?
– На юг. Близ Абергавенни. Смотри, тебе нужно свернуть с М1.
– Без тебя знаю, Фрэн.
– Выезжай на М6.
– Хватит мне указывать, это ты кашу заварил, а не я.
– В общем, тебе надо попасть на М6. Там есть заправка, в Сэндбеке, – знаешь?
– Откуда же мне знать?
– О господи… Не знаешь, так отыщи на карте. Это на полпути. Ничего сложного.
– Ладно.
– Есть у тебе хорошая карта?
– Карта у меня есть. Насколько хорошая, не знаю.
– Сойдет, я уверен.
– Дай ему трубку, слышишь?
– Говорю тебе, он спит.
– Так пойди разбуди.
– Чего ты от меня хочешь, чтоб я в окно кирпич бросил? Он в машине, а я в телефонной будке через дорогу.
– Тогда вешай трубку. Разбуди его. И перезвони.
– У меня мелочи больше нет.
– Тогда я сама перезвоню. Какой там номер?
– Понятия не имею. Здесь не написано.
– Тьфу ты черт, Фрэн, что с тебя взять!
– То есть как – что взять?
– Об этом можно долго рассказывать!
– Говорю тебе, у парня был лучший день в жизни, а ты – что с меня взять! Ты в своем репертуаре.
– Хватит врать.
– С чего бы мне врать?
– Не знаю, только очень уж странно ты себя ведешь. Чую, что-то не то.
– Говорю тебе, с Мэксин они здорово спелись! Ему надарили фотографий с автографами, сувениров со съемок. Целый мешок подарков. Приедет – увидишь.
– Голос у него по телефону был невеселый.
– Ну ты же знаешь Дэна! На него не угодишь!
– Зла на тебя не хватает! О чем ты, черт подери, думал?
– Уймись. Можно подумать, я его в тюрьму Скрабс
[13] водил на экскурсию!
– Сам понимаешь, не в том дело. Ты должен был позвонить.
– Да.
– Я хотела сказать – из Бервика! Ерунда какая-то! Мы же с тобой договаривались, Фрэн! А ты…
– Да, ну и что тут такого? Планы иногда приходится менять, разве нет? Там у Мэксин домашний кинотеатр. Она его расписала в красках, Дэниэл и загорелся: поедем, и все. Ну и что мне было делать – ответить “нет”? Она здесь королева.
– Что ты говоришь? Связь пропадает.
– Да, связь совсем плохая. Говорю, выбора у меня не было. Дэн хотел поехать.
– Плохо слышно. Что там у тебя гремит?
– Грузовик подъехал.
– Голос у тебя дребезжит.
– Давай с тобой договоримся, а то…
