Мы смотрели, как он не спеша разворачивается, оглядывает дом. Стоя возле капота, он заправлял рубашку в вельветовые брюки.
– Что за херь он задумал? – пробормотал Кью-Си.
Я тоже чуял недоброе. Отец расхаживал взад-вперед, слегка пошатываясь. Потирал разбитые костяшки. Я услышал, как он буркнул: “Иисусе, мне нужно нормально курнуть”, и сухо сплюнул на землю. Он обошел машину с моей стороны, открыл багажник. Кью-Си встал коленями на сиденье, чтобы лучше его видеть, я тоже. Отец шарил в мусорных пакетах с одеждой.
– Что ты там роешься? – спросил Кью-Си.
– Куртку свою ищу, – ответил отец. – Если ты не против.
Он вытаскивал из мусорного пакета одежду и бросал рядом. В багажнике выросла гора мятых джинсов, рубашек, свитеров.
Кью-Си не унимался:
– Зачем тебе куртка? Дождя почти нет.
Отец продолжал искать. На дне мешка лежал рабочий комбинезон; отец задержал на нем взгляд и тоже бросил в кучу.
– Мать твою, где же она?
– Вот тут две куртки.
– Я другую ищу. Ту, что она мне дала.
– А-а. – Кью-Си оглянулся на дом, будто тот был живой и слушал. – Зачем?
– Вернуть просила.
– Но ведь ты ее надеть собираешься?
– Да.
– Зачем?
– Пусть знает. – Отец разорвал другой пакет, вывалив очередную охапку одежды. – Нашел. – Он взял куртку – мятую, джинсовую, с воротником из овчины, – помахал ею в воздухе, будто мулетой, и захлопнул багажник. Обходя вокруг машины, остановился возле моего окна, натянул куртку. Я увидел, что у его ног лежит моя сумка.
– Это же моя! – вырвалось у меня.
Кью-Си высунулся в окно:
– На что тебе сумка, Фрэн?
Отец распахнул передо мной дверь.
– Передумал, – сказал он. – Пойдем со мной.
– Тогда выпусти меня, – потребовал Кью-Си.
– Не ты, а он. – Отец взял меня за локоть, потянул. – Отстегни ремень. Живей. Хочу Хлою с тобой познакомить.
Я высвободился из ремня.
Но Кью-Си схватил меня за руку, потянул обратно в машину, я попытался вырваться.
– Погоди, погоди, лучше не… – бормотал он.
– А ты сиди тут, – велел ему отец. – Мы скоро, обещаю. А потом развезу вас по домам.
Кью-Си, похоже, поверил его спокойному голосу и выпустил меня.
Отец подобрал мою сумку и толкнул меня в спину, к калитке. Ноги мои послушались. Я отодвинул щеколду и вошел в палисадник. Ступеньки крыльца заросли одуванчиками.
– Ну же, звони, – велел отец.
Я нажал на кнопку, и раздался звонок – резко, не по-домашнему. Выходить никто не спешил, и отец, потеряв терпение, шагнул к двери, нажал на звонок и не отпускал. И тут в заднем кармане его вельветовых брюк я заметил что-то объемистое.
Я мог бы сколько угодно утверждать, будто не знал, что он там прячет, пока он не достал эту штуку и не пустил в ход. Но я знал – догадался. Понял по очертаниям, откуда это взялось. Из ведерка в багажнике.
⇒
Хлою пришлось ждать долго. Уже давно перевалило за полдень, а она вышла к нам нетвердой, шаркающей походкой, будто только что продрала глаза после пьяной ночи. Темные волосы были спутанные, тусклые. Она была в белой майке и комбинезоне, одна лямка сползла с плеча. Ноги босые, на лодыжке браслет из радужных бусин. Скудный дневной свет словно подкосил ее – она как-то съежилась, когда он хлынул ей в лицо. Увидев нас, она рассмеялась изумленно, хрипловатым “хо-хо-хо!”.
– Никуда не деться! Никуда от тебя не деться! – сказала она резко. – Ты меня просто не слышишь – да, Фрэнсис?
Но отца ее неприветливость не смутила, он лишь прижал меня к себе покрепче, голова моя уперлась ему куда-то под мышку.
– Поздоровалась бы, хоть из вежливости, – сказал он. – Если учесть, сколько мы проехали, чтобы с тобой повидаться. Нет, не ради тебя одной, но ты меня поняла. Издалека приехали!
Она мрачно оглядела меня, но промолчала.
– Не смотри ты на него так, – сказал отец. – Он ни в чем не виноват.
Тут она, видимо, поняла, что беседа принимает непредсказуемый оборот. Видно было, что она вдруг встревожилась, если не испугалась. Рука ее дернулась закрыть дверь. Она отступила на шаг.
– Послушай, отвяжись от меня, ладно? Не о чем нам больше разговаривать.
– Ну уж нет. Я считаю, ты должна извиниться перед моим сыном.
– Перед кем?
Отец потрепал меня по макушке:
– Кстати, его зовут Дэниэл. Да ты и так знаешь.
Хлоя меня словно не замечала.
– Вот что, если ты не уберешься, мне придется…
– Что? Да хватит, это Дэниэл хочет с тобой поговорить, а не я. – Отец шагнул вперед. – Он не понимает, в чем дело. Мы ждем и ждем, все наши планы рушатся. Видишь ли, мы сегодня на съемки не попали. Да и вчера, если на то пошло. А я ему наобещал с три короба. Вот я и подумал – может, ты ему объяснишь почему?
Тишину нарушал лишь птичий щебет.
Хлоя вытерла рот, оглянулась. Тут я заметил, какая она худая по сравнению с Карен, тем более с мамой, – грудь плоская, плечи выпирают из-под майки, как яичные скорлупки. Она явно соображала, что бы мне такое сказать. И тут ее, похоже, осенило – видно, поняла, что мое появление для нее благо, а то и спасение. Должно быть, решила, что раз я здесь, значит, бояться нечего. Оглядев меня сверху вниз, проговорила:
– Не знаю, что и сказать тебе, Дэниэл. Твой отец таких дел натворил.
– Все нормально. – И я кивнул.
– А вот и ненормально. – Отец вытолкнул меня вперед. – Ничего нормального. Может, мы зайдем, поговорим?
– Ты уж извини, только я вас не впущу. – И Хлоя попыталась захлопнуть дверь. Но отец был к этому готов – швырнул через порог мою сумку, та застряла в дверях, и не успела Хлоя ее отодвинуть, он сказал:
– Хотя бы в туалет ему можно?
– Не надо, папа, я не хочу, – вмешался я.
– Тсс! Хлоя не против.
Она задумчиво прищурилась:
– А что потом? Вы уйдете потом?
– Да. Обещаю.
Хлоя не глядя забросила мою сумку вглубь коридора.
– Пока не выйдете, сумки вам не видать, – сказала она. – Я вам ее скину в окно.
– Не ярись. Просто захотелось, чтобы ты в глаза ему посмотрела, только и всего, – объяснил отец. – И тогда мне точно станет получше. Думаю, ты понимаешь, о чем я. – Он стоял, потирая щетинистый подбородок. – Да, и вот что еще. Это тебе. Ты просила вернуть. – Он снял джинсовую куртку и бросил плавным движением, Хлоя поймала куртку одной рукой.
