– Значит, вы у меня в списке должны быть, – ответил он.
Кью-Си спрятал пропуск обратно в бумажник.
– Да, я их вчера записал.
– Что ж, проверю на всякий случай. Здесь у нас строго.
– Ох, и не говори.
Охранник кивком указал на меня:
– Как мальчика зовут?
Кью-Си постучал по спинке моего сиденья, и я улыбнулся охраннику.
Отец захлопал глазами.
– Дэниэл, – сказал он.
– Дэниэл… а фамилия?
– Джаррет.
Меня передернуло.
А отец тараторил:
– С двумя “р”, с одной “т”.
– А вы?
– Филип Джаррет. С одной “п”.
– Ладно, обойдемся без урока правописания.
– Папа, – вмешался я, – это же дедушка…
– Тсс, все в порядке, сынок, с дедушкой успеем еще повидаться. – Он повернулся к охраннику: – Он переволновался чуток.
Охранник, взявшись за ремень, поддернул брюки.
– Схожу за папкой.
– Пропусти нас, Фоз, ну что тебе стоит? – обратился к нему Кью-Си. – Меня-то ты знаешь. И нам к двенадцати нужно на съемки.
– Моя бы воля, весь день бы в кресле прохлаждался. Но у меня тоже начальник есть, как у всех, он порядок в бумагах любит.
– Что ж, справедливо, – сказал отец.
– Надо – значит, надо, – согласился Кью-Си.
Охранник зашагал прочь. Мы смотрели ему вслед, пока он не исчез в будке.
Кью-Си выдохнул:
– Придурок.
– Вот ведь любитель поболтать, а? Боже… – сказал отец. – И давно он здесь работает?
– С тех пор как Сид уволился. С ним хорошо перекурить, но как перерыв кончится – начинает выкобениваться.
– Ну ничего. Это еще куда ни шло.
Меня будто пригвоздили к креслу.
– Зачем ты ему наврал? – спросил я.
Никто не ответил.
– Зачем ты наврал? – повторил я.
Отец не спускал глаз со шлагбаума.
– Я не врал. Кто тут врет?
– Ты дедушкиным именем назвался. И сказал, что моя фамилия Джаррет.
– Что ж, Джарретом ты скоро станешь, если будет по-маминому, так что пора привыкать помаленьку. – Он поскреб ногтями небритую щеку. – Вдобавок это не ложь, а спектакль – совсем другое дело. Это как поселиться в гостинице… как это называется? Инкогнито. – Он сверлил меня взглядом, поза дышала решимостью. – Так хочешь на съемки попасть или нет?
– Хочу, но зачем нам за кого-то себя выдавать?
– Сложный вопрос. Просто доверься мне, и все.
– Вечно ты так говоришь.
Кью-Си на заднем сиденье фыркнул.
– И вот что еще, – продолжал я, – ты же здесь работаешь, так почему нам по твоему пропуску не пройти?
– Потому что.
– Почему – потому что?
Кью-Си удивленно добавил:
– Фрэн, дружище, это же бред! Объясни ему, в чем дело, ради всего святого! Тебе же спокойней будет.
Отец не убирал руку с ручника.
– Ты нам здорово помог, дядюшка Барнаби. Очень признателен.
– Думаю, хватит с тебя на сегодня помощи. – Кью-Си хмыкнул. – Ты уж не взыщи, но в ближайшее время я ради тебя палец о палец не ударю. Мы с тобой квиты.
Отец не спускал глаз с будки охранника.
– Что он там так долго?
– Хер его знает, – отозвался Кью-Си.
– Следи за речью.
– Прости.
– Ты мне так и не сказал почему. – Я подался вперед, чтобы привлечь к себе внимание. – Папа!
– Что “почему”?
– Пропуск, – подсказал Кью-Си. – Это раз.
Отец гневно сверкнул глазами – должно быть, поймал в зеркале усмешку Кью-Си.
– Тебе, я вижу, смешно?
– Может быть. Да. Самую малость. Ха-ха-ха!
Добившись наконец объяснения, я был разочарован.
– Карточка моя, если ты и вправду хочешь знать, сейчас не работает, – сказал отец. – Вот почему.
– Как – не работает?
– Я… не работает, и все тут.
– Почему?
– Вот что, Дэн, если это допрос, так и скажи. Доконал ты меня своими “почему”. – Он откинул с глаз челку. – Честно говоря, никакого криминала тут не вижу. Это как в тот раз на каникулах, когда нам не давали в прокате машину. Помнишь, как мы всюду автобусом ездили, потому что у мамы права были просрочены? Кажется, в Португалии.
– Нет.
– Да ты еще маленький был. Но и сейчас похожая история – пропуск у меня просрочен, и я понял это только вчера. А новый получать – та еще канитель. И Кью-Си нас проведет по своей карточке, так проще. Иначе пришлось бы отложить поездку.
– Но так нельзя, – возмутился я. – Это нечестно.
Сзади снова донесся смешок Кью-Си.
– Не трусь. Я же здесь работаю – забыл? – напомнил отец. – Мы же не взломщики, просто слегка нарушаем правила.
Между тем шлагбаум перед нами так и не поднялся, а охранник слишком долго сверялся со списком имен. В глубине души я надеялся, что он звонит моей маме. При мысли о том, как она места себе не находит, меня будто жгло огнем. Под коленками было мокро от пота.
Отец невозмутимо сидел рядом, разглядывая больную руку, поглаживая сбитые костяшки. Грудь его, стиснутая ремнем безопасности, вздымалась и опадала. Он засвистел мотив из “Трибуны”.
– Тише, – осадил его Кью-Си. – Довести меня хочешь?
Ожидание казалось вечностью.
Я подал голос:
– Папа, думаю, не стоит больше ждать.
Отец обжег меня сердитым взглядом.
– Что?
– Поехали домой, и все. Не пускают, и ладно. Мне, если честно, все равно. – Может быть, если бы я на этом остановился, он бы прислушался, повернул назад. – Говорила мне мама, этим может кончиться, так что ничего. Честное слово. Я даже не расстроился ни капельки.
Кью-Си застонал.
Отец будто не слышал. Прикрыл глаза, снова открыл. На автостоянке все точно замерло. Отец облизнул губы. Внизу под нами дрожал мотор.
– А у меня только что было дежавю, – наконец вымолвил отец. – С тобой бывает?
– Нет, да и не верю я в них, – отозвался Кью-Си.
– Я не к тебе обращаюсь, приятель. – Голос у отца дрогнул. – Может, это и не дежавю, просто давно знакомое чувство меня посетило. Вспомнился мне один парень, Том Паско, на ферме у нас работал.
