Она надела джинсы и свою неизменную зеленую кофту. И выглядела такой красивой – такой уязвимой, – обхватив себя руками в сероватом свете раннего утра.
Кэссиди хмурилась. Потом заметила снеговика и засмеялась. Я давно уже не видел ее счастливой.
– Эзра, – с сомнением позвала она.
– Да, привет, – робко ответил я, выйдя к ней.
Купер потерся носом о ее ногу, и Кэссиди, зевнув, почесала его за ушами.
– Привет, красавчик, – ласково сказала она. – Это ты мне сделал снеговика?
– Он. Сам, без чьей-либо помощи. И притащил меня сюда, чтобы я позвонил тебе и вызвал на улицу.
– Это замечательно. – Кэссиди закусила губу и посерьезнела. – Давай я помогу тебе его убрать.
На мгновение я решил, что ослышался.
– Ты поможешь мне его убрать? Да я всю ночь с этой херней провозился!
Кэссиди вздохнула. Опустила взгляд. Натянула на ладони рукава.
– Я не просила тебя этого делать.
– Не просила, – разозлился я. – Боже, неужели не понятно, что я пытаюсь извиниться за сказанное? Пытаюсь подарить тебе что-то незаурядное, странноватое и чудесное, чтобы ты наконец открылась мне и рассказала о своем брате. А ты хочешь это убрать?
– Хочу, – холодно произнесла Кэссиди, посмотрев мне в глаза. – И я сказала тебе не лезть в это. Сказала, что лучше тебе ничего не знать.
– Как видишь, я тебя не послушал.
– Да уж вижу, – передразнила она меня. – А теперь, если не хочешь помогать убирать этого снеговика, то, пожалуйста… просто уйди.
– Хорошо. Идем, Купер. Кэссиди не желает сейчас с нами говорить, поскольку злится на меня за то, что я выяснил, из-за чего мы расстались.
– Не выяснил, – крикнула Кэссиди мне в спину. – Ты лишь нашел загадку.
Меня достали загадки и тайны, а также неадекватное поведение Кэссиди, и меня достало чувствовать себя недостойным ее.
Я хлопнул дверцей ворот, огораживающих парк, но Купер резво уселся на тротуаре, отказываясь куда-либо идти.
– Мне только этого сейчас не хватало, – сказал я ему. – Я не могу тебя тащить. Идем.
Купер уставился на меня блестящими глазами. Наверное, думал, что я должен вернуться и помочь Кэссиди сломать еще одну ненужную вещь, которую я ошибочно посчитал нужной. Через какое-то время он поднялся и последовал за мной в парк.
Туман так и не рассеялся, и за ним сложно было разглядеть даже ярко-синие качели, не то что противоположный конец парка.
– Эзра! – закричала Кэссиди.
Я обернулся и прищурился, выглядывая ее. Она стояла у ворот. Все-таки она не дала мне уйти.
– Эзра, беги! – В голосе Кэссиди слышалась дикая паника.
А потом я увидел койота.
Он был огромным, длиной в пять футов. Скользил бесшумно сквозь туман.
– Беги! – снова раздался крик Кэссиди.
Но я не мог и в душе понимал, что койот это чует. Меня сковал ужас, и я оцепенело стоял, глядя на подбирающееся ко мне из бесформенного тумана животное.
Купер зашелся свирепым лаем и выдернул из моей руки поводок. Он скачками понесся к койоту, рыча и рявкая, и поводок тащился за ним по мокрой траве.
Два животных яростно сцепились у края площадки, пытаясь вгрызться друг другу в глотки, и мы с Кэссиди беспомощно смотрели на это.
Я похромал к ним, и крики Кэссиди перешли в сдавленные рыдания – она прижала ладони ко рту. Но разве у Купера был хоть какой-то шанс? Шестнадцатилетний пудель против дикого койота?
– Пошел вон! – заорал я луговому волку.
Было столько крови! Койот впился зубами в горло Купера, и пес скулил, издавая жуткие стонущие звуки. Сердце молотом стучало в груди, в голове билась одна только мысль: «Нет, это невозможно, это все не реально».
– Купер, нет! – плакала Кэссиди. – Пожалуйста, нет.
Купер обмяк, и койот, видимо удовлетворившись этим, расцепил зубы, выпустив шею пса. Он побежал прочь, выскользнул из ворот и скрылся на туристической тропке.
Для меня не имело значения, что я сидел посреди парка в воскресное туманное утро. Не имело значения, что начал накрапывать дождь. Голова Купера лежала на моих коленях, и я зажимал ладонями рану на его шее. Кровь пятнала его шерсть и капала с моих пальцев.
– О боже, – выдохнул я. – Мне так жаль. Мне так жаль, старина. С тобой все будет хорошо. Ты только держись. Купер, ты герой. Все будет хорошо.
Я поднял взгляд на Кэссиди. Она была белой, как полотно, и я испугался, как бы она не потеряла сознание.
– Ему нужна помощь. Твои родители – доктора.
– Они на дежурстве.
– Мы должны что-то сделать! Отвезем его в ветеринарную клинику. Достань у меня из кармана ключи.
Я не убирал ладоней с раны Купера. Кэссиди сунула руку в мой карман и выудила из него ключи.
– Теперь ты должна добежать до моей машины и подогнать ее к стоянке. – Удивительно, как спокойно я говорил.
– Я не вожу машину, – ответила Кэссиди дрожащим голосом.
– Чушь собачья. Подгони машину.
Кэссиди медленно кивнула и побежала по траве назад. Волосы развевались за ее спиной точно пламя, и туман казался дымком от него.
Купер душераздирающе заскулил, и я крепче прижал ладони к глубокой ране на его шее, пытаясь удержать кровь.
Кэссиди просигналила, дав понять, что она уже на стоянке.
– Я не могу его поднять, – заорал я, и голос постыдно сорвался.
Она вернулась и помогла мне. Мы с трудом донесли Купера до машины и положили на заднее сиденье. Кэссиди села рядом с ним и накрыла мои закрывавшие рану ладони своими.
– Поведешь ты. На улице слишком туманно, – настойчиво сказала она.
Я включил ближний свет и тронулся. В машине царила гнетущая тишина, руль скользил от крови.
32
МЫ С КЭССИДИ сидели в кондиционируемой и холодной приемной ветеринарной клиники, уставившись в одну точку перед собой. Происходящее казалось дурным сном, голова была ватной, но я сознавал самое главное: сейчас половина восьмого утра и Купер в беде. И я страшно боялся, что его не смогут спасти.
Кэссиди дрожала и прятала ладони в рукавах. Я скинул кожаный пиджак и протянул ей.
– Спасибо, – пробормотала она, надела его и подобрала под себя ноги, словно пытаясь целиком уместиться в нем.
Я находился в шоковом состоянии, до глубины души потрясенный случившимся. Кэссиди тоже. Приемная пустовала. В ней сидели только мы вдвоем. В углу стояли похожие на беговую дорожку весы для животных. Администратор, о которой я совсем забыл, прочистила горло и наградила меня хмурым взглядом.
