– Ну и каким же магнитным зарядом? – поинтересовалась Кэссиди. – Положительным или отрицательным?
– Считаешь себя очень умной, да? – поддразнил ее Тоби.
– Что ты. Я только учусь, – ответила Кэссиди.
Все дружно хмыкнули.
Прозвенел звонок.
У нас с Кэссиди был совместный урок литературы. Вообще-то, и с Люком тоже, но он обычно сначала провожал Фиби.
Мы с Кэссиди пошли к кабинету мистера Морено.
– Вчера я так и не получил от тебя никаких тайных посланий, – сказал я ей.
– Я не хотела быть предсказуемой, – ответила она. – Но теперь буду знать, что ты их ждешь.
Старый добрый Морено со своими внезапными тестами. Я уже успел позабыть о его любви к ним, когда он огорошил нас одним из самых сложных: лейтмотивы и метафоры из первой сотни страниц «Гэтсби».
Я кропотливо отвечал на вопросы с интерактивной доски, когда дошел до последнего и меня осенило: рекламный щит, который, как казалось Уилсону, наблюдал за ним – тот, что с глазами доктора Эклебурга, – это почти то же самое, что идея, стоящая за паноптикумом. Я быстренько записал свое открытие в виде развернутого ответа к последнему вопросу и закончил тест прямо перед тем, как мистер Морено сообщил, что наше время истекло.
Учитель велел нам обменяться листами с ответами с человеком, сидящим позади. Мне повезло – им оказался Люк. Он с ухмылкой подождал, пока я не вырву лист из тетради и не передам ему.
– Надеюсь, ты готовился, Фолкнер, – съехидничал он, сняв колпачок с ручки.
Мне достался лист Анамики Патель. В самом верху она написала свою фамилию, дату, имя учителя, учебный час и тему «Тест по Гэтсби – 1». Никогда не видел настолько аккуратного почерка.
Мистер Морено сначала прошелся по вопросам, на которые мы должны были дать краткий ответ, и вопросам, на которые мы должны были ответить, верно утверждение или нет. Анамика ошиблась с одним из последних.
– Хорошо. Передайте листы мне. Я сам оценю развернутые ответы. А вы не забудьте перед уходом выкинуть распечатки с вопросами в корзину, – сказал мистер Морено.
Я передал лист Анамики вперед, и она бросила на меня злобный взгляд, будто это я виноват в том, что она не получила отметку, соответствующую ее отличному почерку.
– Эй, Люк, – позвал я. – Вернешь мой тест?
– Неплохие рассуждения, Фолкнер. – Он откинулся на спинку стула с моим тетрадным листом в руках. Какую редакцию «Клифф-ноутс»
[15] использовал?
– Не знал, что есть разные редакции. Какую порекомендуешь?
Люк пробормотал себе что-то под нос и вернул мой лист. А вместе с ним – сложенную втрое распечатку с компьютера.
Я открыл было рот, чтобы спросить, что это, но Люк еле заметно покачал головой, поэтому я сунул распечатку в рюкзак и передал свой тест впередисидящим.
– Мисс Уэнг хочет видеть вас обоих, – сообщил Тоби, стоило нам с Кэссиди подойти к столу с нашими мини-пиццами. – И это значит: сейчас же.
Я откусил от своей пиццы отменный кусище и показал, что готов идти.
– Класс! Он наконец-то ест, и это зрелище не для слабонервных, – едко заметила Фиби.
Кэссиди со вздохом села.
– Лично я никакого сообщения не получала до самого конца обеда. А ты, Эзра?
Я шустро проглотил кусок.
– О каком сообщении речь?
– Хороший мальчик. – Кэссиди надела солнцезащитные очки и неспешно принялась за пиццу. Однако поднялась она, съев ее только наполовину.
– Ты точно не будешь ее доедать? – спросил я.
– А что? – усмехнулась Кэссиди, покачивая пиццей над мусорной корзиной. – Хочешь ее?
– Я хочу ее, – заявил Остин, оторвавшись от игровой приставки. – Я на мели. Все бабки ушли на «МП-3».
– Так и знал, что ты играешь в нее! – воскликнул Тоби. – До какого уровня дошел? Это правда, что Глаза регенерируются в два раза быстрее, если к ним применить «Инфинити дроп»?
– Идем, – вздохнув, позвала меня Кэссиди, и я последовал за ней в кабинет мисс Уэнг.
Учительница ела вчерашние спагетти из пластикового контейнера, сидя за столом и читая бульварный журнал. Не скрою, смотрелось это довольно жалко.
– Вы хотели нас видеть? – спросил я.
Она вздрогнула и виновато прикрыла свое чтиво журналом учета посещаемости. Я сделал вид, что ничего не заметил.
– Да, наши новобранцы! Я счастлива видеть вас обоих в своей команде.
Мне вспомнился тот лист, который Тоби пустил по партам на первом уроке ораторского искусства. Я еще вписал в него имя Кэссиди. Вот придурок! Я покосился на Кэссиди. На ее лице читалась смесь шока и ужаса.
– Эм… о чем вы? – начал я. – Не думаю…
Однако мисс Уэнг не слушала меня. Она тараторила о том, как чудесно иметь в команде по дебатам такого бывалого профи, как Кэссиди, и что Кэссиди или Тоби смогут ответить на любые мои вопросы о предстоящем соревновании.
Кэссиди посерела лицом.
– Мисс Уэнг, – в конце концов произнесла она. – Мне кажется, здесь какая-то ошибка. Я не вписывала свое имя в регистрационный лист команды.
– О, я уже сама зарегистрировала вас обоих для участия в открытом турнире, который будет проходить в Сан-Диего через две недели, – неправильно поняла ее мисс Уэнг. – И уже арендовала школьный микроавтобус, чтобы нас всех туда отвезли. Может, кто-то хочет обсудить со мной с глазу на глаз свои… эм… особые потребности.
– Нет, – процедил я сквозь сжатые зубы. – Никаких «особых потребностей».
Фразу я произнес с таким омерзением, что Кэссиди бросила на меня сочувствующий взгляд.
– Очень этому рада, – ответила мисс Уэнг и дала каждому из нас набитый пакет. – Нужно, чтобы все эти разрешающие документы подписали либо ваши родители, либо опекуны.
– Моих родителей нет в городе, – сказала Кэссиди. – Они в Швейцарии на медицинском симпозиуме и пробудут там до конца месяца.
Я был совершенно уверен, что ее родители не уехали ни на какой симпозиум, но мисс Уэнг лишь улыбнулась и заверила Кэссиди: ее бывший тренер пришлет факсом прошлогодние документы. У нее был такой категорический тон, что мы не посмели дальше возражать.
Подавленные, мы вышли из кабинета. Стоило за нами закрыться двери, как Кэссиди развернулась ко мне, сверкая глазами.
– Что это, черт возьми, было?! Она загнала нас в угол. Я не подписывалась на участие в турнире… Она словно все заранее спланировала. Так и знала, что меня не просто так засунули на ораторское искусство! «О, больше нет свободных факультативов, – заявил мой консультант. – Свободные места остались только на ораторском искусстве и физкультуре». Ага, как же! Я им не чемпионская лошадка, с которой они могут красоваться тут и там, когда бы им того ни захотелось. Я больше не соревнуюсь, и они не имеют права заставлять меня это делать.
