Я не отпускал и не упускал ее. Она сама ушла. Это не моя вина.
Она сама это сделала.
Она могла все изменить.
Блин, такое знакомое ощущение.
Почему мы вообще так переживаем? Почему мы так легко открываемся, становясь такими уязвимыми? Все дело в одиночестве? Или в страхе? Или мы просто хотим пережить эти опьяняющие моменты близости с кем-то другим? Нора, разве ты не знаешь, что это было так же просто, как тот миг, когда ты утащила меня с танцпола? Тебе не нужно было заигрывать со мной, чтобы затащить меня туда. И теперь я это понимаю. И могу это сказать. И тебя больше нет рядом.
Это моя вина, не так ли?
К черту это все.
К черту эти размышления. К черту бесконечные попытки. К черту веру в то, что два человека могут стать идеальным единым целым. К черту эту беспомощность. К черту это ожидание того, что, скорее всего, не случится никогда.
– Ох, Ник, что она с тобой сделала?
Туфли на каблуках с открытым носком, розовые, как Розовая Пантера. Я поднимаю взгляд, и то, что я вижу, кажется мне смешным. Потому что, готов поклясться, это же Трис стоит надо мной с сочувствующим видом. Как будто я попал в телесериал, в котором умершая мать то и дело появляется, чтобы поговорить с персонажами. Это невозможно, но происходит как раз тогда, когда ты ее больше всего ожидаешь.
– Трис, – произношу я, потому что не знаю, что еще сказать.
Она качает головой, смахивает пыль с тротуара и садится рядом со мной.
– Где Нора? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
– Наверное, уже проехала три четверти тоннеля Линкольна.
– Она никогда этого не признает, – отвечает Трис, доставая сигарету, а потом передает мне зажигалку, чтобы я помог ей прикурить. – Никогда. Ткни ее в это носом, и она просто откажется признавать, что ты ее вообще во что-то тыкаешь. Как в тот раз. Мы все собирались искупаться. Ничего такого. У всех есть бассейны. Все мы знаем, как это. Но я могу с абсолютной уверенностью сказать, что Нора никогда не станет этим заниматься. Этот парень, который ей нравился, – боже правый, я думаю, это был Энди Биггс, – ну, он должен был прийти. И она не захотела лицезреть его в таком виде. Но стала ли она возражать? Нет. Устроила скандал? Нет. Она пошла с нами, некоторое время изображала диджея, а когда настала пора раздеваться и лезть в воду, она исчезла. Прошла пешком три чертовых километра до своего дома, не сказав ни слова. На следующий день она даже не стала делать вид, что ей стало плохо или еще что-то такое. Даже не пыталась объясниться.
Сейчас Трис сказала мне больше слов, чем за предыдущие четыре недели – даже нет, дольше чем за четыре недели. Потому что под конец слова начали иссякать. За исключением тех, что прозвучали под конец ночи.
Не знаю, смогу ли я до нее дотронуться. Я имею в виду, преодолеть эти пять-десять сантиметров и позволить своей ладони упасть на ее руку. Снова ощутить, каково это. Проверить, похоже ли это на прошлое или на какое-то другое время.
– Не делай этого, – говорит она. – Даже не думай сходить по мне с ума, Ник. Потому что если ты будешь так себя вести, я смоюсь отсюда быстрей, чем Нора. Усвоил?
Я киваю. Стараюсь не смотреть на ее кожу.
– Хорошо, – Трис выпускает дым. – Я не хочу говорить о нас.
«А ты никогда и не говорила», – думаю я.
Когда кто-то тебя бросает, красота этого человека – в которой ты раньше находил такое удовлетворение – внезапно начинает казаться незаслуженной. И именно это я сейчас чувствую по отношению к Трис. Она даже ухитрилась так устроиться в свете фонаря, чтобы тени подчеркивали ее достоинства. Я смотрю на это с укором.
Несколько мгновений мы молчим. Она затягивается сигаретой. Она словно вышла из художественного фильма, а я – из ситкома. Молчание как будто вообще ее не волнует, а вот меня пугает до смерти. Так что я делаю то, что всегда обещал себе не делать и по поводу чего всегда нарушал обещание. Я затыкаю пробоину словами «Я по тебе скучал». Даже мне самому они кажутся пустыми. Будто я говорю их не тому человеку.
– Только не начинай, – говорит Трис, мягче, чем я ожидал. – Это ничего не докажет, кроме того, что я ничего такого не чувствую. – Сделав еще одну затяжку, она поворачивается в сторону клуба и прислушивается. – Они сегодня звучат реально круто, а? Я думала, успех их испортит, но, может, я ошибалась. Мне стоило бы переспать с Оуэном О., пока у меня была такая возможность. Тогда у меня был бы шанс оказаться хоть в чем-то лучше той старлетки из подросткового фильма, которая первой доберется до него. Теперь мне остается надеяться, что они хотя бы не назовут свою дочь в честь какого-нибудь чертова фрукта.
– Эйприл, – произношу я.
– Что?
– Эйприл. Ты говорила, что хочешь назвать нашу дочь Эйприл.
Трис с любопытством смотрит на меня.
– Правда? Не пойму, то, что ты об этом помнишь, больше умиляет меня или пугает.
Я нахожу в себе достаточно смелости, чтобы спросить:
– А разве «умиляет» и «пугает» – это для тебя не одно и то же?
Она слабо улыбается моей догадке и кивает.
– Возможно. Прости.
– Прости?
– Ага. Прости.
Она затягивается снова, сигарета разгорается; Трис смотрит мимо меня, на панков, которые удаляются от нас по улице.
– Трис, я…
– Она тебе нравится?
– Что?
– Нора. Она тебе нравится?
– Разве может нравиться кто-то, кто постоянно повергает тебя в смущение и растерянность?
– Блин, конечно же!
– Я постоянно повергал тебя в смущение и растерянность?
Это просто вопрос, но на этот раз Трис действительно выглядит раздраженной и тычет в мою сторону сигаретой, так что пепел падает на мою рубашку.
– Заткнись, ладно? – говорит она. – Хватит уже. ХВАТИТ, Да, ты постоянно повергал меня в смущение. Потому что ты не только умеешь не отпускать, но даже не понимаешь, что того, во что ты вцепился, вообще не существует. Думаешь, я сделала тебе больно? Что ж, я могла бы сделать тебе больнее.
– Как? – вынужден спросить я.
– Сказав правду, Ник. Я думала, ты все понял. Я думала, ты догадался. Я понятия не имела, что ты можешь настолько ослепить себя. И да, я могла бы просто сказать все прямо. Но ты выглядел таким, блин, ранимым, что я вообще оказалась на это не способна. И все-таки я сделала тебе больно. Но, черт побери, Ник – мне нужно было сделать тебе больно. Ты должен был пережить столкновение с правдой.
– Похоже больше на удар ножом, чем на столкновение, – сообщаю я ей, просто чтобы она знала.
– С моей точки зрения, скорее столкновение, – отвечает Трис. – Впрочем, неважно. С нами все ясно. А вот с тобой и Норой – нет. Позволь дать тебе бесплатный совет. Она, конечно, любит сбегать – всегда исчезает, не сказав ни слова. Но вот в чем дело – ты-то не сбегаешь. И в глубине души я не думаю, что на самом деле Нора хочет сбежать. Она просто чувствует, что должна так поступить. Отчасти потому, что она занудная избалованная зубрила без малейшего чувства стиля. Отчасти потому, что она, блин, просто человек.
