– А наша кухарка просто ужасна, – пожаловалась миссис Бернэм. – Сплошная манерность и жеманство. Minа Farter waz unt Nopleman!
[66] А потом выясняется, что она ничего не выдумывает. Я не верила ни единому ее слову, пока она не показала свои украшения. Бог ты мой. – Миссис Бернэм распахнула шаль, чтобы продемонстрировать приколотую на груди брошь с топазом размером с лесной орех. – Триста сигарет и бутылка “Гилбиз”.
Миссис Томпсон ахнула от восторга:
– Боже, какая прелесть!
– Ну, Кит ведь бросил курить, так что появились излишки. И наша обязанность помогать, чем можем. Думаю, она была рада.
Рэйчел передернуло при виде драгоценности, обмененной на сигареты, ей стало жалко кухарку, которую явно вынудили к этому. Было сегодня в Сьюзен Бернэм что-то чересчур дерзкое, даже нахальное. Что-то раздражало сегодня Сьюзен. Уж не то ли, что не она стала центром этой маленькой солнечной системы?
– Слово “аристократ” обычно расшифровывается как производитель оружия, верно? – Капитан Элиот обратился за подтверждением к специалисту по денацификации.
Бернэм вертел в руке бокал.
– Будь все так просто, мы бы быстро переловили всех “фонов” в Германии.
– А как ваш “nopleman”, Рэйчел? – спросила Сьюзен. – Хорошо себя ведет?
Она нарочно задала вопрос во всеуслышание, так что Рэйчел пришлось ответить.
– Неловкие моменты случаются, но в целом, думаю, все идет так, как и ожидалось.
– Ах, бога ради, поведай же нам об этих неловких моментах.
– Да всякие бытовые мелочи, – непринужденно отмахнулась Рэйчел. – Кто из каких тарелок ест. Кто пользуется боковой дверью. В таком духе.
– Не представляю, каково это – жить под одной крышей, – вздохнула миссис Томпсон. – Как вы справляетесь? – Вопрос прозвучал так, словно речь шла о больном со смертельным недугом. – Это ведь страшно неудобно.
– Как-то справляемся. Как сказала Памела, мы все здесь везучие. – Взмахнув салфеткой, Рэйчел объявила следующую стадию вечера: – Думаю, пора нам спеть.
Компания переместилась к роялю. Сборник рождественских гимнов уже стоял на пюпитре, и Рэйчел, сев за инструмент, бодро исполнила “Я видела три корабля”, потом оттарабанила “Храни вас Бог, веселые джентльмены”. При каждом припеве майор Бернэм выражал бурную радость, шлепая по пианино ладонями – получалось не в ритм – и всех перекрикивая. На фоне поднабравшейся компании это было не так заметно, но Рэйчел разнервничалась: его как-то уж слишком быстро забрало. Воспитанный, выдержанный человек, с которым она беседовала за обедом, превратился в свинью. Она выровняла корабль исполнением “Средь хмурой зимы” и попыталась успокоить надвигающийся шторм “Молчаливой ночью”, но Бернэм настоял, чтобы они спели на немецком, и все испортил, издевательски коверкая слова и обращая песню в злую пародию.
– А как насчет Гилберта и Салливана? – спросил капитан Томпсон. Он нашел на рояле издание в кожаном переплете и открыл его на “Пиратах Пензанса”. – Как раз для вас, майор.
Бернэм поставил бокал и выпрямился. Рэйчел уловила его пьяное дыхание и почувствовала, как устремляются вверх пузырьки подавляемого гнева. Он запел в тон, агрессивно и во весь голос:
Я образец современного генерал-майора.
Я информационный овощ, животное и минерал.
Я знаю королей Англии и исторические битвы назубок
От Марафона до Ватерлоо в порядке категорическом…
Рэйчел сбавила темп, чтобы он поспевал, но остроумный галоп текста оказался Бернэму не по силам. После первой строчки каждого куплета он сбивался на “ля-ля-ля”, при этом все сильнее и сильнее колотя ладонями по крышке рояля. Посреди последнего куплета стоявшая на рояле ваза рухнула на пол.
– Оп! – сказал Бернэм. Рэйчел перестала играть и встала, чтобы оценить ущерб. Ваза раскололась ровно на четыре части.
– Кит! – воскликнула Сьюзен.
– Прошу прощения, – обронил майор. – Уверен, ее можно склеить.
– Это не моя ваза, майор. Она принадлежит дому.
– А… Ну… Значит, все в порядке!
Бернэм рассмеялся, и остальные, к полному смятению Рэйчел, тоже засмеялись. Она наклонилась, чтобы собрать осколки, и тут дверь открылась. В первую секунду она подумала, что вернулся Льюис, но это был герр Люберт.
Выглядел он так, словно сделал или намеревался сделать что-то ужасное. Лоб заливала кровь, грудь вздымалась от судорожного дыхания. Остановившись в дверях, он смотрел на них, как узревший оргию суровый пророк.
– Герр Люберт? – произнесла Рэйчел – отчасти для того, чтобы объяснить гостям, кто это, отчасти – чтобы удержать немца от следующего шага. – С вами все в порядке? У вас кровь.
Люберт посмотрел на вазу, потом на Бернэма. Ноздри его раздувались. Казалось, он готов поднять рояль и обрушить его на майора.
– Извините за вазу, старина, – пробормотал майор. – Уверен, с помощью… всей королевской конницы… фрау Морган все слепит.
Рэйчел взглянула на Сьюзен – пора той вмешаться.
– Идем, Кит, – сказала Сьюзен. – Думаю, с тебя хватит.
– Что? Споем еще. Может, и герр Люберт составит нам компанию? – И майор начал отбивать мелодию.
– Я бы попросил вас не стучать так по инструменту. – Люберт смотрел на Бернэма с нескрываемой угрозой, сжав внушительные кулаки.
В ответ майор ахнул по фортепиано с такой силой, что забренчали струны.
– Ваш рояль реквизирован, герр Люберт. А значит, является собственностью Контрольной комиссии. По существу, моей собственностью.
Уже не сомневаясь, что Люберт собирается ударить майора, Рэйчел распрямилась, положила на рояль осколки вазы, подошла к Люберту и мягко сказала:
– Мы все немножко перебрали.
Люберт посмотрел на нее и разжал кулаки. Потом бросил еще один взгляд на Бернэма, повернулся и вышел из комнаты, пробормотав:
– Sie ekeln mich am!
– Ха! – вскричал Бернэм. – Вы слышали? Мы ему противны. Мы ему противны! – И, повернувшись к Рэйчел, потребовал, чтобы она немедленно добилась извинения и определила соответствующее наказание.
– Думаю, он имел в виду тебя, Кит, – заметила миссис Бернэм и, взяв мужа под руку, повела к выходу, пока он еще чего-нибудь не натворил. – Пора баиньки.
– Но я же образец современного генерал-майора, – запротестовал Бернэм.
Вечер закончился. Закончился не так, как планировала Рэйчел, – они бы еще поиграли в карты и в шарады перед камином, – но ей хотелось только одного: чтобы все поскорее ушли. Надо найти Люберта. Гости вежливо бормотали комплименты, благодарности и извинения. Через десять минут она закрыла дверь за расстроенной миссис Элиот, которая выразила надежду, что все будет хорошо и что, возможно, Рэйчел посетит англо-немецкую группу и, может быть, приведет и герра Люберта.
