Я прижалась лбом к стеклу.
Сотрясаясь, поезд двинулся на запад, а я достала телефон, чтобы еще раз посмотреть адрес. На выходе из метро я сверилась с картой и пошла в сторону торгового пассажа, за которым оказалась небольшая улочка, а на ней – вывеска нужного мне ресторана. Все вокруг напоминало мне о старом Париже – до того, как османовская машина уничтожила все переулки и проложила бульвары – открытые, хорошо простреливаемые полицией. Где-то здесь вполне могла бы найтись порочная квартира Терезы Ракен и ее любовника.
Часы показывали пять минут девятого. То есть на пять минут позже назначенного времени. Может, сделать круг по кварталу и уж тогда…
Я толкнула дверь. Сразу при входе оказалась высокая стойка, за которой дежурила седовласая распорядительница. Женщина поздоровалась и сказала:
– Проходите, мадам. Месье уже на месте.
Слегка пошатываясь на каблуках, я петляла по паркету между столиками. Из-за общей слабости мне приходилось очень стараться, чтобы случайно не задеть кого-нибудь из посетителей бедром и не упасть на подломившихся коленях. Он сидел спиной ко входу – чтобы я заняла место напротив, с видом на зал.
С тех пор, как шесть месяцев назад мы встретились в кафе «Мори Сет», он не изменился. Когда я дотронулась до его плеча, Джулиан подскочил. Поднявшись со стула, он подставил мне щеку, но вместо поцелуя я кинулась ему на шею.
– Подойдет? – спросил он, кивнув на свободное место у стены.
Когда официант принес нам по бокалу шампанского, Джулиан сказал:
– Вообще-то я его не люблю. Но раз такое дело, я подумал…
Мне хотелось заговорить, но я не смогла и лишь взмахнула рукой, чтобы Джулиан начинал первым. Он сделал несколько замечаний про меню и погоду.
Немного погодя он вновь посмотрел на меня поверх очков, словно спрашивая, готова ли я. В ответ я снова подала ему знак рукой и глотнула шампанского. От него мне стало полегче.
– Я рада, что ты вернулся, – сказала я наконец.
– Это было легко. Я только хотел, чтобы ты сама меня попросила.
– Я знаю.
– Как ты меня нашла?
– В двадцать первом веке спрятаться невозможно. Хоть Тарик и потерял твой номер, особых усилий от меня не потребовалось. Сначала я написала тебе на почту, но письмо вернулось. А потом оказалось, что ты дал Жасмин другой адрес.
– Ну ты лиса.
– У нас с Жасмин нет секретов.
– Надеюсь, что никогда и не будет.
– Ты ведь рад, что я сама пошла тебе навстречу?
– Боже, да. Ты должна была сделать первый шаг. Понимаешь?
– Конечно. Я… я была такой дурой. Как я могла не…
– Все в порядке, не переживай.
Я заглянула ему в глаза и увидела, что в уголках они были огненно-красными.
– Ладно, – продолжил Джулиан. – Какие у тебя новости?
– Что ж, – я выдохнула и смогла наконец улыбнуться. – Сколько у тебя времени?
– Думаю, достаточно.
Мы заказали еду. Когда официант забрал меню и удалился, я решила рассказать Джулиану о своей поездке в Нацвейлер. Время от времени он задавал уточняющие вопросы, но делал это очень деликатно, поэтому я смогла сосредоточиться на своей истории. Затем я рассказала ему про бойню на улице Вожирар.
– Вот как ты объяснишь лошадиный запах?
– Не знаю. Может, они поменяли расписание прогулок на пони? И увели их как раз перед твоим приходом?
– Да, вполне может быть.
– А может, и нет. Порой одно и то же событие можно объяснить двумя способами – банальным и необычным. Мы ведь сами можем выбирать, какой из них лучше, правда?
– В любом случае, – сказала я после некоторой паузы. – Как у тебя дела? Вот что мне действительно интересно.
– Да так, ничего нового. Пытаюсь остаться на плаву.
– Ты вернулся в Лондон?
– Пока что да. Но еще не успел найти жильца в парижскую квартиру. Так что в ближайшие несколько дней я буду там.
– Но почему ты уехал?
– Я хотел перемен. Мне казалось, что здешняя жизнь зашла в тупик.
Нашим официантом был парижанин преклонного возраста в длинном белом фартуке и черной бабочке. К первому блюду он принес полбутылки белого вина, а потом открыл красное.
– Прости, что я немного опоздала.
– Ничего, с метро никогда не угадаешь.
– Какой-то мужчина в поезде играл на аккордеоне.
– Он просил денег?
– Нет, но я все равно дала.
– Ты всегда даешь деньги уличным артистам?
– Нет, только тем, кто играет на аккордеоне.
– Почему? – Джулиан смотрел на меня очень внимательно, но с добротой в глазах.
– Не знаю. – Впервые за нашу встречу я смогла немного расслабиться. – Наверное, я по-прежнему исповедую типично американское представление о Париже. Тут должны играть аккордеоны.
В ответ он только улыбнулся и покачал головой.
Официант принес тарелки с главным блюдом: в одной – стейк с картофелем в медной чаше, в другой – салат из баранины и латука. На этот раз я позволила Джулиану выбрать за нас двоих.
Взглянув в тарелку, я спросила:
– Onglet?
– Думаю, все-таки Frangais.
Он налил нам еще вина. К тому моменту я уже почувствовала легкое опьянение и хотела было его остановить, но передумала.
– Чем ты планируешь заняться? – спросил Джулиан. – Когда допишешь главу и аренда твоей квартиры подойдет к концу?
– Пока не знаю. Я отправила черновик главы профессору Путнам, и ей очень понравилось. Сейчас у нашего факультета есть кое-какие деньги. Думаю, если смогу найти интересную тему для следующего исследования, они разрешат мне остаться.
С трудом верится, что это были мои собственные слова – я сочиняла на ходу. Но как бы то ни было, между нами двумя моя карьера – далеко не самый важный предмет для разговора.
В ожидании реакции со стороны Джулиана я откинулась на спинку стула из темного дерева и обвела взглядом зал. В приглушенном свете бра сидели парочки, компании друзей и одинокий гурман, расположившийся за столиком у окна. Отовсюду доносился легкий звон стекла и фарфора, а голоса людей слились в неразборчивый гул. Я чувствовала, как меня отпускает тревога. Все будет хорошо.
Мне было трудно смотреть на Джулиана – теперь, когда я думала о нем совершенно иначе. Я стеснялась. Мне очень хотелось рассказать ему о том, что со мной случилось в отеле «Парк». Я по-прежнему не знала, как объяснить произошедшее, и боялась о нем вспоминать. Надеялась, что Джулиан поможет мне во всем разобраться, но что еще важнее – мне хотелось, чтобы у него в этой истории была своя роль. Однако в тот момент заговорить об этом я не смогла. Ничего страшного, время еще представится.
