Чав, чав, чав.
Скоро нам выступать.
Чав, чав.
Ну, хватит.
Чав...
Не в силах больше терпеть, я хватаю свою коробочку и подношу ко рту. От людских глаз укроюсь быстро рукавом...
О, чёрт!
Я распахиваю рот и выплёвываю всё, что только что жевала, обратно в коробочку. Из меня выливается какая-то мутная белая жидкость пополам со слюной. Слышу, как публика начинает роптать. О-о-ох. Заливаюсь слезами в душе. Умоляю, только не смотрите!
Да это же саке!
Кутика́ми-саке́
[11]. Древнейшее японское саке, которое бродит после того, как рис прожуют и выплюнут. Потому что этим нужно обязательно делиться с богами. Говорят, когда-то этот напиток готовили так в самых разных провинциях Японии, но теперь, в двадцать первом веке, есть ли такое искусство где-нибудь, кроме нашего храма? И какой смысл в том, чтобы этим, точно маньяки, занимались девчонки-мико? Размышляя обо всём этом, я опять героически наполняю рот уже пережёванным рисом. И снова жую. Ёцуха с трагическим лицом делает то же самое. До тех пор, пока наши коробочки не наполнятся снова, мы должны выполнять этот ритуал. Вместе со слюной выплёвывать пережёванный рис. И заливаться слезами в душе.
Я вдруг различаю хорошо знакомые голоса. Тех трёх уродов, моих одноклассников. Ох... Я уже хочу взорвать этот чёртов храм. Вижу, как весело они треплются про меня — какая неумёха, какая пошлячка, стыдно людям показывать! — слышу каждое сказанное ими слово.
Окончу школу — уеду отсюда куда подальше.
Это решение окончательное.
— Сестричка, чего грустишь? Не хочешь, чтобы на тебя смотрели девчонки из школы? А что тут такого ужасного?
— Много ты понимаешь, малявка без месячных!
Я смотрю на Ёцуху в упор. Мы уже переоделись в футболки и выходим из храмовой конторы.
Когда праздник урожая закончился, мы остались, чтобы помочь нашим старикам и старушкам убраться в храме, а заодно и на банкет. Им заправляла Бабуля, а мы с Ёцухой разливали саке и развлекали гостей разговорами.
— Сколько тебе сейчас, Мицуха? Ах, семнадцать? Да-а, когда такая прекрасная юная девушка подливает тебе саке, чувствуешь себя снова молодым!
— Ну конечно, вы опять молодой! Пейте-пейте!
Мы уже совершенно вымотались, когда наконец настало время детям отправляться спать, а взрослым с Бабулей во главе продолжать праздновать.
— Ты знаешь, Ёцуха, — спрашиваю я, — сколько в среднем лет прихожанам этого храма?
Мы идём с ней по храмовой дорожке; уже совсем темно, и только отчаянные цикады всё не смолкают.
— Не знаю. Шестьдесят?
— Я в конторе проверила. Семьдесят восемь, ты представляешь? Семьдесят восемь!
— Ого...
— А теперь, когда мы ушли, остались сплошь девяностолетние старики! Так что, если хочешь всю дорогу выступать на этой сцене, к концу твоей жизни тебя придут смотреть уже только с того света.
— Хм-м...
Как старшая сестра я, конечно, хотела бы рассказать ей о том, что собираюсь умотать из этого захолустья навсегда, но для такой малявки это пока будет слишком. Чтобы не мучить ребёнка, я пытаюсь думать о чём-нибудь ещё и смотрю на небо. Мириады звёзд так ярко сияют там, не имея ни малейшего интереса к человеческой жизни.
— Я придумала!
Мы спускаемся по длинной каменной лестнице храма, когда вдруг Ёцуху осеняет. С таким гордым видом, будто нашла в доме спрятанное от неё же печенье, она выдаёт:
— Сестричка, если ты сделаешь много такого саке, как сегодня, у тебя будут деньги, чтобы уехать в Токио!
На секунду у меня отнимается язык.
— Ну у тебя и фантазия...
— Да, и если снять фотографии и видео про то, как ты его делаешь, да ещё и назвать его «Саке девчонок из храма», оно будет просто нарасхват!
С одной стороны, я волнуюсь, всё ли в порядке с психикой у этой девятилетней пигалицы, с другой — испытываю к ней чувство благодарности и, пожалуй, даже немножко любви. Бизнес по продаже ферментированного саке. С ума сойти!.. А кстати, можно ли им торговать без лицензии?
— Ну, как тебе моя идея?
— Хм...
Вот именно, что «хм».
— Нет! — добавляю я. — Закон о торговле алкоголем не позволит.
Чего это я, всерьёз, что ли? Душу вдруг переполняют самые разные воспоминания, чувства, планы, сомнения и терзания. Я перепрыгиваю через последние ступени, торможу уже у самых храмовых ворот и вдыхаю полной грудью прохладный воздух ночи. Задерживаю в себе до самых мурашек — а затем выдыхаю что есть силы.
— Хватит! Ненавижу эту глушь! Ненавижу эту жизнь! Дайте мне в следующей жизни родиться нормальным токийским парнем, очень прошу!!!
Шу... Шу... Шу...
Моя молитва к ночным горам тонет в водах озера Итомори. Ерунда, которая инстинктивно пришла в голову, выходит вместе с холодной испариной.
И всё же, и всё же.
Господи, если ты есть на свете.
Есть или нет?
Но если и есть, я уже и сама не знаю, чего именно у тебя попросить.
Глава 3. День за днём
Этот звонок мне не знаком.
Так подумалось мне сквозь сон. Проснуться? Но я ещё не выспалась. Так что, наверное, пока посплю. Не открывая глаз, пытаюсь нащупать под одеялом смартфон.
Что такое?
Протягиваю руку ещё дальше. Как же надоела эта звонилка. Куда ж я её засунула?
— Ай!
Бабах! Шмякаюсь спиной на пол с кровати. Больно, ч-чёрт... Стоп-стоп... С кровати??
Наконец просыпаюсь и сажусь на полу.
Что за ерунда?
Совершенно незнакомая квартира...
...в которой я нахожусь.
Где же я вчера заснула?
— Где?! — бормочу я. И тут же чувствую странную тяжесть в горле. Машинально подношу руку. Трогаю одеревеневшее горло пальцами. — А?
Голос опять выходит какой-то низкий. Опускаю голову и осматриваю себя...
Нету.
Чужая футболка спускается до самого пупка. А их — нет. Эй!! Где мои сиськи?!?
Зато ниже пояса, между ног, что-то есть. Что-то никак не менее поразительное, чем отсутствие сисек.
