— Кто ты, чёрт тебя побери?!
Маркер выпадает из моей руки.
Они все исчезают. Твоё имя. Воспоминания о тебе.
— Зачем я здесь?
Пытаясь соединить разрозненные фрагменты памяти в единое целое, я стараюсь говорить как можно громче.
— Я здесь... для того, чтобы встретиться с ней. Я пришёл затем, чтобы спасти её! Потому что хочу, чтоб она осталась жива!
Всё-всё исчезает. Всё, что было важно и дорого. Не остаётся вообще ничего.
— Кто? Кто? Кто? Кто?..
Всё разваливается на части и исчезает. Чувства и эмоции, которые должны были остаться, исчезли теперь бесследно.
— Кто-то очень дорогой для меня... Тот, кого я не должен забыть, кого не хочу забывать!
И отчаяние, и привязанности исчезают вместе, рука об руку. Я даже не могу сказать, почему сейчас плачу. Всё, что я когда-либо чувствовал, рассыпается, точно песочный замок, и развеивается по земле.
— Кто же, кто же, кто же...
Но после того, как весь песок рассеется, одна башенка всё же останется целой. И теперь я знаю, как она называется: одиночество. Именно теперь я понимаю это. Это будет единственное чувство, которое останется со мной навсегда. И до скончания своего века я буду таскать его за собой, точно тяжёлый багаж, который некуда сдать...
«Ну и ладно», — подумал я вдруг. Если этот мир и правда такое жестокое место, я брошу ему вызов, выживая сердцем и умом с одним лишь одиночеством на руках. Даже если нас разлучат навеки и мы больше никогда не увидим друг друга, даже если для этого придётся рассориться со всеми богами. И никогда не сдамся. А вскоре забуду сам факт того, что я что-то забыл. И с этой единственной эмоцией в сердце я ещё один, последний раз крикнул в ночное небо:
— Твоё имя!!!
Эхо долго носило мой отчаянный крик, отражаясь от молчаливых гор. И чем дольше оно повторяло один и тот же вопрос к пустым небесам, тем слабее становилось. Пока не нахлынула полная тишина.
Глава 7. Сражайся красиво
Я бегу.
Бегу со всех ног по тёмной звериной тропе, повторяя про себя его имя.
Таки-кун, Таки-кун, Таки-кун...
Всё в порядке, я тебя помню. И никогда не забуду.
Вскоре в просветах между деревьями начинает поблёскивать озеро Итомори. Ветер порывами доносит со стороны храма фестивальную музыку.
Таки-кун, Таки-кун, Таки-кун...
Смотрю на небо. Комета Тиамат с длинным хвостом сияет уже ярче луны. Я повторяю про себя его имя, и ужас, шевелящийся в животе, понемногу отступает.
Тебя зовут Таки-кун!
Поднимаю голову на рычание мотороллера и вижу приближающуюся вверх по склону одинокую переднюю фару.
— Тэсси! — кричу я и бегу ему навстречу.
— Мицуха? Ну, где тебя носит?!
В его голосе слышится упрёк. Но ответить ему так, чтоб он понял, я сейчас не в состоянии. Тэсси одет в школьную форму с закатанными рукавами, и у него большой, как у спелеолога, фонарь на шлеме. Я наскоро передаю ему то, что узнала от Таки-куна.
— А велосипед твой разбился, прости!
— Да? Кто разбил?!
— Я!
Тэсси хмурится, но ничего не говорит, а только глушит движок, зажигает фонарь на шлеме и слезает с мотороллера.
— Потом всё объяснишь как следует, — только и говорит он сердито.
Электрическая подстанция Итомори — владение частной компании, куда посторонним вход воспрещён. Об этом красочно извещает большой щит, висящий на ограждении из металлической сетки у самого входа. А дальше за ограждением виднеются навороченные силуэты трансформаторов и каких-то металлических башен. Территория совершенно безлюдная, из всего освещения лишь притороченные к механизмам одинокие красные лампы.
— Хочешь сказать, она упадёт? Ты серьёзно? — спрашивает Тэсси, глядя в небо. Мы стоим у проволочного ограждения подстанции и разглядываем ярко сияющую комету.
— Ещё как упадёт! Сама видела, вот этими глазами! — отчеканиваю я, глядя на Тэсси в упор.
До падения метеорита остаётся всего два часа. Ни на какие объяснения просто нет времени.
— Ха?! — выдыхает Тэсси, скорчив недоверчивую физиономию, и усмехается. Усмешкой человека, которого обстоятельства просто-таки вынуждают идти на отчаянные поступки. — Сама видела, говоришь? Ну что ж... Тогда придётся действовать!
С этими словами он открывает свой спортивный рюкзак и достаёт оттуда завёрнутую в коричневую бумагу увесистую трубку, похожую на эстафетную палочку, — взрывчатый гель на водной основе. Я судорожно сглатываю слюну. Из того же рюкзака Тэсси достаёт здоровенный болторез и, закусив им дужку висячего замка на воротах подстанции, говорит мне:
— С этого момента статьёй за хулиганство уже не отделаемся...
— Умоляю, не тормози! Всю ответственность я беру на себя!
— С ума сошла? Я же не к тому говорю! — Тэсси делает вид, что злится, но почему-то слегка краснеет. — Просто считай, теперь мы с тобой сообщнички!
Слышится пронзительный скрежет раскусываемого металла. Как будто разрывается на куски сама темнота.
— Если во всём городе вырубить свет, школа тут же переключится на аварийное питание! А значит, можно сразу пользоваться радиорубкой! — кричит Тэсси в смартфон.
Сам он ведёт мотороллер, поэтому смартфон к его уху прижимаю я, сидя сзади. Встречных машин на дороге почти не попадается, и вдоль дороги там и сям уже начинают попадаться крестьянские хозяйства. Мы же направляемся по горному склону туда, где сейчас горит больше всего огней. На фестиваль осени, в храм Миямидзу. И я вдруг чувствую странную, особую ностальгию, словно человек, который очень давно не был дома и наконец вернулся в родные края.
— Мицуха, Саечка просит тебя к телефону!
— Алё-алё, Саечка? — я подношу смартфон Тэсси к своему уху.
— А-а-а, Ми-ицуха-а!.. — причитает Саечка сквозь слёзы. — Слу-ушай, у меня же ничего-о-о не полу-учится-а-а!!
Бедняжка! От её рыданий у меня сжимается сердце. Я и сама, наверное, ревела бы на её месте. Пробираться одной, тайком, среди ночи в радиорубку? Если б не дружба — да ни за что!
— Саечка! Прости, родная, но я очень тебя прошу! Ничего другого я сейчас сказать не могу.
— Это просьба всей жизни! Если мы этого не сделаем, погибнет куча народу! Начнёшь вещание — повторяй его как можно дольше, поняла?!
Но ответа нет. В трубке слышится только слабое хлюпанье носом.
— Саечка? Алё, Саечка?
Я начинаю всерьёз беспокоиться. Пока наконец не слышу в трубке еле слышное «ладно...»
