Ни цвета, ни тепла в пещерке не существовало. Изнутри этот миниатюрный храм оказался идеального серого цвета. А на маленьком каменном алтаре стояли две бутылочки сантиметров по десять высотой.
— Саке, что мы принесли...
Я осторожно притронулся к ним. Почему-то больше не было холодно.
— Эта — младшей сестрёнки, — пробормотал я, беря в руку бутылочку слева. Что-то слабо булькнуло в ней; её поверхность уже обрастала мхом. — А эту принёс я сам.
Я сел и поднёс бутылочку ближе к глазам, подсвечивая себе смартфоном. Судя по толщине мха, наросшего на фарфор, прошло уже много времени. И тут я произнёс то, что ясно ощущал, но не мог высказать вслух.
— Так, значит, я менялся телами с той, что жила три года назад?
Я развязал оплётку, которой была запечатана бутылочка, снял крышечку. Под ней оказалась ещё и пробка.
— Значит, нас разделяло три года? А обмен закончился, потому что на неё упал метеорит и она погибла?
Я вынул пробку. Потянуло слабым запахом алкоголя. Налил немного в крышечку.
— Её половинка...
Я поднёс свет поближе. Кутиками-саке было чистым и прозрачным, лишь несколько мелких крупинок риса поблёскивали там и сям в луче смартфона.
— Мусуби. Скручивать, сплетать, иногда возвращаться назад, иногда расплетать и соединять заново...
Я поднёс крышечку с саке ко рту.
— Если время и правда может двигаться вспять... Тогда — хотя бы ещё разок...
«Пустите меня в её тело!» — пожелал я про себя и осушил крышечку с саке. Глоток вышел оглушительно громким. По всему телу разлилось тепло — так, словно в желудке разорвалась граната...
Но ничего не случилось.
Какое-то время я сидел и чего-то ждал. От саке немного поднялась температура. Слегка зашумело в голове. Но на этом и всё.
Значит, не сработало?
Я попытался встать, но неожиданно поскользнулся. Перед глазами всё поплыло, мне показалось, что я падаю.
— Странно...
Я был уверен, что падаю на спину, но, сколько ни ждал, окончательного падения не происходило. Окружающее пространство перестало вращаться, перед глазами всплыл потолок. Рука по-прежнему сжимала смартфон, только теперь его луч светил вверх.
— Комета?! — невольно закричал я.
Там, на потолке, я увидел огромную комету. Очень старый барельеф, то ли нарисованный, то ли вырезанный на камне. Летящая по небу огромная комета с длинным хвостом. Красный и синий цвета блеснули в луче смартфона. А затем комета начала отрываться от потолка.
Я распахнул глаза шире.
Нарисованная комета медленно падала на меня.
Вскоре она опустилась к самым моим глазам. И начала искриться от соприкосновения с атмосферой. Ядро её стало прозрачным и засверкало, точно алмаз. Я наблюдал это совершенно отчётливо, во всех мельчайших деталях.
Тут наконец мой затылок коснулся каменного пола — и в ту же секунду комета вошла в моё тело.
Глава 5. Память
Я падаю и падаю.
Или, наоборот, поднимаюсь вверх?
Так или иначе, я словно куда-то плыву, а комета ярко сияет в ночном небе.
Внезапно она распадается на куски, и один из этих кусков летит вниз, на землю.
Метеорит падает на горную деревушку. Погибает много людей. На месте падения метеорита образуется ещё одно озеро, а деревня превращается в руины.
Проходит время, вокруг нового озера отстраивается новая деревня. В озере заводится рыба. Метеоритное железо хорошо продаётся. Деревня процветает, становится городом. Но много веков спустя комета прилетает ещё раз.
Звезда с неба падает снова. И опять погибают люди.
С тех пор как на архипелаге поселились люди, одно и то же событие случилось дважды.
Люди постарались удержать произошедшее в памяти. Каким-то образом передать знание об этой катастрофе следующим поколениям. Используя то, что длится дольше, чем слова. Представляя комету в виде дракона. Трансформации кометы становились движениями исполнительниц храмовых танцев.
Ещё один раз, через долгое-долгое время.
Вдруг послышался крик новорождённого.
— Тебя зовут Мицуха, — сказал нежный голос матери.
Пуповину перерезали, они перестали быть единым целым. В мир пришёл ещё один человек.
— Вы обе — папины сокровища. Теперь ты — старшая сестра...
У Мицухи наконец родилась сестрёнка. Но, словно в отместку за новорождённое счастье, мать сразила болезнь.
— Когда мама вернётся из больницы? — наивно спрашивала младшая сестра, но старшая знала, что этого не случится уже никогда. Люди неизбежно умирают. Хотя это так непросто принять.
— Я не сумел спасти её... — горько сокрушался отец. Ничего и никого он не любил больше своей жены и никогда уже не полюбит. Их дочери, всё больше похожие на неё, были для него и благословением, и проклятием одновременно.
— Что хорошего мне приносит содержание этого храма?
— Не пристало зятю говорить такие слова!
Ссора между отцом и Бабулей нарастала с каждым днём.
— Я любил Футабу. А вовсе не храм Миямидзу!
— Ну и убирайся!
Отец и Бабуля так и не смогли договориться о самом важном — том, что было для них по-настоящему ценно.
Не в силах больше этого выносить, отец ушёл из дома.
— Мицуха, Ёцуха, с сегодняшнего дня вы будете жить с Бабулей...
С этих тяжёлых слов началась жизнь трёх женщин в одном доме.
Дни их текли мирно, но чувство, что их всех троих бросил отец, саднило в душе Мицухи незаживающей раной.
Что это?
Твои воспоминания, Мицуха?
Меня, беспомощного, закрутило в мутном потоке времени Мицухи.
А затем наступили дни уже осознанного обмена телами.
Токио для Мицухи стало настоящей экзотикой, будто другая страна. Мир вокруг она видела совершенно по-другому, иначе, чем я.
— Ах! Какая прелесть... — слышу её бормотание.
— Вы уже сладкая парочка?
День, когда она назначила мне свидание с Окудэрой.
— Съезжу-ка я в Токио ненадолго, — говорю я младшей сестре.
В Токио?..
— Они должны быть уже вместе сегодня.
В тот вечер Мицуха раздвигает ширму и заглядывает в комнату к Бабуле.
— Бабуля, хочу попросить тебя кое-что сделать...
