Он видел ее со своего места: развернутая, она лежала на столе Судьбы, и восковая печать на ней была чернее самого черного дерева.
Судьба озабоченно рылась в сундуке, стоя спиной к окну, и не заметила маленькую обезьянку, когда та проскакала по полу.
Зато заметила Лоска, избравшая себе насестом высокий гардероб.
Громко каркнув, она бросилась вниз. Обезьянка скакнула с пола на кровать. Птица описала круг и снова ринулась на зверька. Нельсон перекатился через кровать, увертываясь от нового нападения, и вскочил птице на спину.
Судьба резко обернулась. Ее взгляд упал на борющихся животных.
– Что это еще… – начала было она, но ее прервал резкий, пронзительный скрип.
Скрипела заржавленная петля на оконной раме: Шанс лез в окно. Он рванулся к столу, где лежала карта. Но Судьба успела первой. Она встала на пути Шанса, не давая ему подойти к столу, в руке у нее сверкнул серебристым блеском стилет.
– Отойди. Я не хочу драться с тобой, – предостерег ее Шанс.
Рот Судьбы изогнулся в ядовитой усмешке. Одно движение запястья, и отточенный стилет уже летел прямо в сердце Шансу.
Тот сделал пируэт вправо. Стилет с громким «тук» воткнулся в деревянную стену за его спиной. Шанс хотел вернуться к столу, но тут в окно вскочила лиса и кинулась к дерущимся животным. До смерти напуганная обезьянка молнией взлетела на плечо Шанса. Ворон поднялся под потолок, сделал круг и снова уселся на верхушке гардероба.
Рыча и щелкая зубами, лиса вскочила к Судьбе на стол. Взмах пышного хвоста, и со стола полетели пузырьки с чернилами. От удара о пол они разбились, жутковатые краски вмиг просочились в щели между половицами. Лиса соскочила на пол и в тот же миг обернулась женщиной; в руках у нее была карта.
– Хватит, – сказала Танакиль, сворачивая карту и пряча свиток в складки плаща.
– Это моя карта, – опомнилась Судьба и сделала шаг к ней. – Отдай ее мне.
Танакиль оскалила зубы, огрызаясь.
– Ну, давай, старая карга. Попробуй забери, – подначивала она.
К ним шагнул Шанс:
– Оставь карту себе, Танакиль. Только помоги Изабель. Спаси ее.
– Девочка сама сделает следующий шаг. Она, а не вы за нее. Лишь один человек может сейчас помочь Изабель… сама Изабель.
Рыжим вихрем она скользнула в окно и исчезла. Судьба и Шанс остались стоять.
Наконец Шанс подошел к стене, вытащил стилет и протянул Судьбе. Та положила его на стол и окинула взглядом хаос, который устроила Танакиль. Лоска уже спустилась с гардероба и в человеческом обличье подбирала осколки.
– У меня есть бутылка портвейна, – вздохнула Судьба. – Хотя бы ее королева фей не разбила.
– Хорошего?
– Я слишком стара, чтобы пить плохой.
Шанс, покачиваясь с носка на пятку, обдумывал предложение.
– Хороший портвейн – вещь стоящая.
Судьба снова вернулась к сундуку и склонилась над ним. На свет явились два стеклянных бокала ручной работы. Фарфоровая тарелка. Портвейн. Коробка сушеных фиг в шоколаде. Жареный миндаль, покрытый крупинками соли. И завернутый в вощеную ткань кусок твердейшего пармезана.
– Займись чем-нибудь полезным, – сказала Судьба. – Хотя бы придвинь стулья к огню.
Один стул, широкий, с мягкими подушками, уже стоял возле камина. Шанс подтолкнул его ближе, затем принес второй, стоявший возле стола. Заприметив в углу табурет, он поставил его между стульями. Судьба разложила лакомства на тарелке, которую поставила на табурет, наполнила портвейном два бокала, протянула один Шансу.
– Это ничего не меняет, – предупредила его она. – Пощады никто не просит…
– И никто не дает, – закончил за нее Шанс.
– Череп на карте черный. Вряд ли девчонка переживет эту ночь.
– Пока она дышит, надежда есть, – дерзко ответил Шанс.
Судьба, качая головой, пробурчала что-то насчет мечтателей и глупцов, и два старинных противника сели у огня, чтобы насладиться недолгим перемирием в вечной вражде. Выпили за глупых человеков, которые то и дело оступаются и падают, делают в общем и целом больше неправильных шагов, чем наоборот, то и дело разбивают собственные сердца и все же каким-то чудом ухитряются иногда создавать кое-что приличное – взять хотя бы пармезан и портвейн.
А между тем снаружи, в наступившей темноте, бежала лиса, зажав в пасти свиток с картой. Она пересекала поля, перескакивала через каменные изгороди, пробиралась через высокую траву и колючки, пока не поравнялась с развалинами сгоревшего дома и большой липой, что росла подле него.
Там она опустила карту в нору между корней дерева, села к нему спиной и стала смотреть и слушать. Мысли ее текли тихо и были известны только ей самой. Но направляла она их к Изабель.
Хватит молить богов. Хватит винить во всем дьявола. Они не пройдут за тебя твой путь. Свои темные дары – разум и волю – они тебе уже дали. Возьми их и иди своим путем.
Сделанного не воротишь. И не важно, сделала это ты или кто другой, прошлого уже не изменить.
Но ведь есть и то, что еще не сделано.
В нем заключены надежда и риск.
Верь в то, что сама можешь проложить себе путь. Или не верь. Так или иначе, ты все равно права.
Каждая новая война отличается от прежних, но все битвы похожи одна на другую. Внешний враг – это только видимость. Настоящий бой всегда идет с одним и тем же противником – с самим собой.
Глава 100
– Я сейчас вернусь, Нерон. Жди меня здесь и ни с места, – прошептала Изабель.
Ей хотелось знать, кто это там в Лощине. До Сен-Мишеля, где все ее родственники и друзья, отсюда рукой подать, а бродяги и дезертиры – публика опасная. Один вот пришел к ней воровать и едва не убил ее.
Подвязав юбки повыше, Изабель вступила в речку. К счастью, оказалось, что вода едва доходит ей до колен. Башмаки, конечно, тотчас промокли, а с ними и туфелька, которую сшил Феликс, но снять их и оставить на берегу девушка не решилась. Без них она ходит медленно и неуклюже, а ей, может быть, придется бежать. Перейдя речку, она стала карабкаться на другой берег, который здесь был крутым и скользким от глины. Хватаясь за торчащие корни деревьев, она полезла наверх. Лезть приходилось тихо, чтобы случайным шумом не привлечь внимание тех, кто был на этом берегу. Когда голова Изабель оказалась вровень с высоким берегом, она едва не вскрикнула. Перед ней были палатки – сотни и сотни. Они не стояли стройными рядами, а теснились под деревьями. Издали их было не различить: темное палаточное сукно сливалось с зеленью леса.
Тут же она увидела людей. В мундирах. Они перебрасывались негромкими словами. Чистили ружья. Точили штыки.
«Не меньше тысячи. Что это, армия короля? Почему они здесь?» – замелькало у нее в голове.
