Когда они огибали дом, голова Изабель была склонена к плечу – она прислушивалась к негромким словам Тави, – а взгляд устремлен в землю.
Если бы она смотрела по сторонам, то еще издали увидела бы знаки беды.
Двор, изрытый лошадиными копытами.
Синие мундиры, мелькавшие перед конюшней.
И высокого, властного полковника Кафара, который оглядывал жеребца, приведенного по его команде с пастбища.
Вороного жеребца. Ее жеребца.
Нерона.
Глава 96
Но Изабель почуяла беду не раньше, чем они обогнули угол амбара.
Нерон уже был во дворе перед амбаром; кто-то надел на него уздечку. Конь косил бешеным глазом и пятился. Молодой солдатик силился удержать его на месте.
– А ну, пусти его! – крикнула Изабель, затем подбежала к солдату и выхватила у него уздечку.
Тот не видел, как приблизилась девушка, а потому отскочил от неожиданности, оступился и плюхнулся прямо на задницу. С ним были товарищи, которые принялись хохотать и улюлюкать. Тетушка, Авара и Маман стояли поодаль и с тревогой наблюдали за происходящим.
– Похоже, девчонка еще норовистее, чем лошадь! – крикнул один солдат. – Может, ее тоже отстегать пониже спины, глядишь, покладистее станет!
Изабель так и взвилась от его слов:
– Что значит «тоже», шакал? Ты что, бил моего коня?
Веселый солдат тут же перестал смеяться. Глаза у него стали бешеными.
– Да нет, похоже, без хорошей затрещины тут не обойтись, – сказал он. – Вот я сам ее сейчас и отвешу.
– Изабель! – вскрикнула встревоженная Тави, которая только что вышла из-за угла амбара. За ней шагал Гуго.
Но Изабель не услышала слов сестры. Все ее внимание было сосредоточено на обидчике. По-прежнему придерживая за узду Нерона, она сделала шаг навстречу мужчине.
– Ну, давай подеремся. Бери кнут. И я тоже возьму. Поглядим, кто кого вздует. – Видя, что солдат не двигается с места, она склонила голову к плечу. – Боишься? Ладно, обещаю драться по-честному. Привяжу одну руку за спину.
Солдаты так и покатились со смеху.
– Эй, не одна ли это из мачехиных дочек? – подал голос тот, кто недавно приземлился на пятую точку посреди двора.
– Она самая. Страшная, как про нее и говорят, – отозвался тот, что вызывался отхлестать Изабель.
Знакомый стыд ожег Изабель, но она не покраснела. И не опустила головы. Глядя нахалу прямо в глаза, она четко и ясно сказала:
– Не страшнее мужчины, который бьет беззащитного коня.
– Пожалуйста, Изабель! – зашипела у нее за спиной Тави.
Но сестра опять проигнорировала ее.
– Что вы здесь делаете? И зачем вам понадобилась моя лошадь? – спросила она у задиравшего ее солдата.
Вперед вышел другой человек, в треуголке. Его сапоги были начищены так, что, опуская глаза, он видел в их отполированных носах свое отражение – и, надо сказать, частенько этим пользовался.
– Полагаю, теперь это мой конь, мадемуазель, – заявил он.
Изабель смерила его взглядом.
– А ты еще что за фу-ты ну-ты? – спросила она, крепче сжимая уздечку Нерона.
Тетушка немедленно оказалась рядом:
– Изабель, это полковник Кафар. Он командует лагерем возле деревни.
– Это не дает ему права отнимать у меня коня, – возразила девушка.
– Вообще-то, дает, – ответил полковник. – Армии не хватает верховых лошадей. Именно по ним прежде всего стреляет противник. Всех здоровых животных мы изымаем для нужд войны.
– По чьему приказу? – спросила Изабель, чувствуя, как в ней поднимается паника.
– По приказу короля, – ответил полковник, которому явно наскучил обмен репликами. – Вам этого достаточно?
– Достаточно, Изабель, – прошипела Тетушка. – Отдай ему скотину, пока нас всех не отволокли в тюрьму! – Вырвав у Изабель уздечку, она сунула ее в руки военному и потянула девушку в сторону. – Идет война, глупая! – выбранила она Изабель.
Изабель вырвалась из хватки старухи и подбежала к Кафару, готовая упасть перед ним на колени и умолять, чтобы у нее не отнимали коня. Пусть его солдаты смеются и улюлюкают сколько хотят, ей плевать. Перед глазами стояла страшная картина: ее любимый жеребец, прошитый пулями насквозь, падает замертво на поле боя.
– Полковник, я прошу вас, – начала она, складывая в мольбе руки. – Пожалуйста, не позволяйте…
Но Тетушка снова оказалась рядом с ней и крепко, точно клещами, впилась своими пальцами ей в руку.
– Пожалуйста, не дайте Фолькмару победить, – громко перебила она Изабель. – Возьмите коня, и пусть он принесет вам победу. Для нас большая честь – помогать людям короля.
Кафар учтиво склонил голову перед старухой и направился к своей лошади – запуганной кобыле каштановой масти. Та даже присела, когда он взлетел в седло. Изабель опытным взглядом окинула лошадь, ища причину. И скоро нашла. На боках кобылы, сразу за стременами, алели свежие раны. Девушка взглянула на сапоги Кафара: на них блестели серебряные шпоры. Сердце у Изабель упало.
– Полковник! – закричала она, бросаясь за ним.
Кафар обернулся с натянутой улыбкой, не скрывавшей его раздражения:
– Да?
– Пожалуйста, не надевайте шпоры, когда будете ездить на нем. Он хорошо слушается доброго слова. А за яблочко сделает что угодно. Он их так любит.
Улыбка Кафара стала еще скупее.
– Мои люди тоже любят яблочки. Правда, теперь они нечасто их получают, но все равно делают все, что я им велю. – Он кивнул в сторону Нерона. – Это всего лишь конь, мадемуазель, и с ним будут обращаться соответственно. Если животное упрямится, его сделают покладистым.
Нерон громко заржал, вскинул голову и снова попытался вырвать повод из рук солдата. Когда это ему не удалось, он стремительно повернулся и лягнул того копытом.
Воспоминание пронеслось перед глазами Изабель. Елизавета на белом коне. Абхайя Рани, которая пускала огненные стрелы, скача на лошади. Уж они-то никому не позволили бы отнять у них лошадей.
– Он проголодался, господин, – сказала она. – В это время я всегда даю ему овес на ужин. Позвольте мне покормить его: тогда он не будет упрямиться и легко пойдет за вами в лагерь.
Кафар бросил взгляд на своенравного жеребца и на своих людей, которые буквально висели на поводьях, пытаясь заставить его слушаться.
– У тебя есть десять минут, – сказал Кафар. И гаркнул своим людям: – Отдайте ей жеребца!
Изабель подошла к Нерону и зашептала ему на ухо успокоительные слова. Потом, опустив голову, повела его в конюшню.
Если бы солдаты полковника заметили, как решительно сжала она губы и каким огнем вспыхнули ее глаза, они ни за что не оставили бы ее наедине с конем.
