Взгляд Изабель скользнул по склону холма вниз, к сцене. Путь неблизкий, а у нее болела нога.
– А ничего, если я проеду на нем через поляну? – спросила она, кивая на Мартина.
– Конечно езжай! – сказала дива. – И знаешь что, Изабель?
Изабель влезла в седло и оглянулась:
– Что?
– Ты ведь еще приедешь к нам, правда? Посмотреть пьесу, которую мы ставим?
– Я бы с удовольствием… – робко ответила Изабель.
– Вот и прекрасно! Как только все будет готово, мы пришлем тебе приглашение. До свидания! – сказала дива и помахала рукой.
– До свидания, – сказала Изабель, цокнула языком и пустила Мартина через лужайку.
Дива смотрела ей вслед. Улыбка на ее лице медленно гасла. Волшебница и актриса подошли к ней. Все трое стояли молча, сведя брови. Нельсон соскользнул с ветки дерева и опустился на плечо дивы.
– Ты уверена, что нашла именно того, кого надо? – спросила наконец дива.
Волшебница кивнула:
– Абсолютно. Три дня его выслеживала. По горам и по долам. Четыре деревни прошла. А нашла прямо у себя под носом, где он был все это время.
– Охота на мальчиков. Твой любимый спорт, – язвительно заметила актриса.
Полные губы волшебницы сложились в лукавую улыбку.
– Да, они вкусно пахнут.
– Судьба знает то же, что и мы, – сказала дива. – Шансу надо держаться на шаг впереди нее. Так будет лучше.
– Вот именно. Так будет лучше, – сказал Шанс, подходя к ним сзади. – Я только что взглянул на ее карту…
Волшебница повернулась к нему, в ее глазах мелькнула тревога.
– Дата ее смерти… – начала она.
– Череп… – заговорила в ту же секунду дива.
Шанс угрюмо кивнул:
– Он стал еще темнее.
Глава 44
Мартин трюхал через лужайку, то и дело останавливаясь, чтобы щипнуть травы или куснуть молодой побег на кусте.
– Веди себя хорошо, слышишь? – пожурила его Изабель, дергая поводья. – Хотя бы сейчас.
Когда они приблизились к будущему театру, Изабель засмотрелась на постройку. Она видела, что театр будет небольшим, но со всем, чему полагается быть в театре: сценой, авансценой, кулисами и колосниками.
А еще она обратила внимание на то, что плотник по-прежнему стоял на той же лестнице и орудовал молотком как заведенный. Он был высок, узок в поясе и бедрах. Густые темно-русые волосы были перехвачены на затылке шнурком. Белая рубашка насквозь промокла от пота; к синим штанам пристала древесная стружка. Изабель завертела головой в поисках маркиза, но видела только театр, перед которым лежали штабеля досок и стоял верстак с пилами и сверлами. Маркиза нигде не было.
«Он не здесь, да и откуда ему тут взяться? – подумала она. – Разве такой яркий, такой неистовый человек станет надзирать за плотницкими работами?»
Ее взгляд снова вернулся к плотнику. Было что-то знакомое в развороте его плеч, в том, как уверенно он стоял на самом верху лестницы, как самозабвенно орудовал молотком, нисколько не боясь свалиться. Изабель даже подумала, что знает его, но тут же отвернулась при одной мысли об этом. Маман не разрешала ей разговаривать с рабочими.
Но поговорить с ним все же нужно, решила она: вдруг он знает, где найти маркиза?
Она уже подалась вперед, чтобы окликнуть его, как вдруг случилось неожиданное. Огромный ворон слетел с дерева и напал на Мартина, хлопая крыльями прямо перед мордой коня и даже царапая ему нос.
Напуганный Мартин шарахнулся в сторону, но ворон не отставал. Тогда конь коротко и жалобно заржал, развернулся и вскинул копыта, надеясь достать ими наглую птицу. Изабель потеряла равновесие и вылетела из седла головой вперед. Один башмак остался торчать в стремени вместе с чулком, и рана, еще свежая, открылась и закровоточила от резкого движения. Девушка ударилась о землю тяжело, словно мешок с песком. Мартин рысцой убегал к деревьям, на ходу отбрыкиваясь от приставучего ворона.
На несколько секунд все побелело перед ее глазами. Но вот вернулось сознание, а вместе с ним и боль. Ногу будто опустили в кипяток, но Изабель была даже рада. Она знала, что боль – это хорошо, вот когда ты падаешь и не чувствуешь совсем ничего, тогда жди неприятностей.
Изабель со стоном перекатилась с живота на спину. Через миг она открыла глаза и тут же вздрогнула: на нее смотрело лицо. Правда, она видела его будто сквозь туман, но одно было ясно: над ней склонился юноша.
«А может, – мелькнула у нее мысль, – я все же умерла и это лицо святого. Как у нас в деревенской церкви: с высокими, тщательно вырезанными скулами и печальными нарисованными глазами. Или нет, ангела. Ну да, точно. Ангельский лик, трагический и добрый».
– Я уже умерла, ангел? – спросила она и снова закрыла глаза.
– Нет. Я не ангел.
– Святой?
– Нет.
– Юноша?
– Да.
Мальчик помолчал, а потом сказал:
– Знаешь, люди часто теряют пальцы ног. И руки теряют, и ноги. И даже глаза и уши. Это еще не причина, чтобы кончать самоубийством. Ты ведь это пыталась сделать, да? Покончить с собой?
«Кто ты, юноша?» – думала между тем Изабель. Но не успела спросить.
– Тебе повезло, что в стремени застрял башмак, а не нога, – продолжал юноша. – Конь поволок бы тебя за собой. И сломал бы тебе ногу. А то и шею. У Мартина ведь тот еще нрав. Почему ты не взяла Нерона? Он бы уже перекусил эту птицу надвое.
Откуда этот юноша знает Мартина? И Нерона?
Усилием воли Изабель открыла глаза. Медленно сфокусировалась на лице юноши. И поняла, почему его глаза показались ей знакомыми. И почему она решила, что видела его раньше. Ведь так оно и было. В детстве, каждый день. Они вместе лазили по деревьям. Дрались на палках. Играли в пиратов.
Она и сейчас каждую ночь видит его во сне.
– Черная Борода, – прошептала она.
– Энни Бонни, – ответил юноша, кланяясь. И улыбнулся – нежнейшей и печальнейшей из улыбок.
Глава 45
– Давно не виделись, Королева Пиратов.
Изабель боялась говорить: вдруг с языка сорвется что-нибудь гадкое. Только кивнула, и то не очень выразительно, поскольку лежала навзничь.
«Он повзрослел, – пронеслось у нее в голове. – Вырос. Лицо уже не такое тонкое, как раньше, на подбородке – щетина. Голос стал мужественным, а вот глаза совсем не изменились – светло-индиговые. Глаза художника. Мечтателя».
Ей хотелось поднять руку и коснуться этого лица, которое она так хорошо знала, провести пальцами по подбородку, по губам. Спросить, откуда взялся шрамик над правой скулой.
