Адель плакала, она смотрела на меня и плакала.
Я взглянул ей в лицо, и мне стало стыдно.
– Пожалуйста, не плачь, прошу тебя, не плачь!
– Смотри на дорогу, смотри на дорогу, – нервно повторяла она, – и прошу тебя, останови машину, пожалуйста, сделай это ради меня! Останови ее, Луи. Останови машину!
Я смотрел, как слезы текут по ее щекам, и ненавидел себя.
– Пожалуйста, прости, слышишь, прости?!
– Просто останови машину!
Но мне хотелось услышать, что она простила меня, поэтому я продолжил извиняться.
– Прости, прости, ладно?! Прощаешь?
– Луи!
Ее пронзительный крик был последним, что я слышал, потому что удар пришелся на мою сторону. Есть хоть капля справедливости в этом мире.
АДЕЛЬ
Воспоминания
В этой машине не было подушек безопасности, и если я пристегнулась, то Луи нет. Его последние слова – «Прости-прости!» – эхом звучали у меня в голове. Там было много крови, слишком много крови. И после оглушительного удара наступила смертельная тишина.
– Луи! – позвала я шепотом, хрипло, так и не смогла повысить голос.
Запах крови, чего-то горелого… Я была в сознании и видела всю эту устрашающую картину. Но мне казалось, будто я сплю, реальность ускользала, словно песок из пальцев. Ведь этого не могло случиться, это не мой друг – весь в крови.
Я поняла, что он выпил, когда он попытался встать и направился к машине. Нет, он не шел шатаясь, скорее слишком уверенно, был полон решимости. Но что-то в его взгляде насторожило меня. Луи крайне редко пил, мы никогда не видели его в стельку пьяным. Догадка мелькнула у меня в голове, а может, я интуитивно почувствовала. Что же натолкнуло меня на мысль? Глаза Луи – они были потухшими, стеклянными.
Артур точно не понял, что произошло: если бы он только знал, он никогда бы не отпустил его. Когда я увидела Луи в машине, сознание, что у меня есть одна секунда, накрыло меня устрашающей волной. Умнее было бы не садиться в машину? Конечно, но, когда ты видишь, что близкому человеку плохо, что он не в себе садится за руль, последнее, о чем ты думаешь, – это собственная безопасность. Ведь ты надеешься спасти его.
Я запрыгнула в машину, пристегнулась, он нажал на газ, и мы слишком быстро разогнались. В тот момент пришло понимание, что я проиграла. Когда машина неслась со скоростью свыше двухсот километров в час, я поняла, насколько бессильна. Страх и паника заполнили каждый уголок моего сознания, я вся тряслась и не могла контролировать собственные слезы. «Я люблю тебя последние три года», – услышала я, и мне хотелось ответить ему: «Я тоже тебя люблю. Люблю так сильно, что, не подумав, запрыгнула в эту машину, люблю так сильно, что мне невыносимо чувствовать твою боль, люблю так сильно, что не готова тебя потерять. Ни за что на свете!»
* * *
Все происходило как в тумане. Парамедики осмотрели меня, сказали что-то про шоковое состояние и что я родилась в рубашке. У меня была одна царапина на локте. Одна-единственная царапина!
– Помогите моему другу, помогите моему другу! – как ненормальная бормотала я.
А затем увидела то, чего не должна была видеть, и упала в обморок. Меня отвезли в больницу. Я очнулась в белой палате с дикой головной болью. Кто-то из врачей сказал, что мне повезло, кто-то говорил, что мой отец как раз приехал на встречу с фермерами на юг Франции, поэтому уже едет в больницу. Кто-то спрашивал, как у меня дела и не хочу ли я есть. Мне казалось, что все вокруг меня полнейшие идиоты. Ничего не отвечала, делала вид, что не слышу вопросов. Я увидела у себя на локте пластырь и отлепила его. Красный порез сверкнул на свету капельками крови. Я не знаю, сколько времени смотрела на него как зачарованная. Врачи шептались, слово «шок» доносилось до меня из каждого уголка. В какой-то момент в палату забежала мама, она что-то причитала, обнимала меня, я не отвечала, продолжала смотреть на порез. Мне кажется, я даже не моргала. Папа спросил что-то, затем сказал маме:
– Я так и знал, что дружба с этими парнями ничем хорошим не кончится. Ты видела результаты? Какое количество алкоголя было выявлено у него в крови?! Немыслимо, и он в таком состоянии сел за руль! Да еще с моей дочерью!
– Тише, Жан! – шикнула мама и очередной раз обняла меня. – Адель, детка, скажи хоть слово.
Но я не могла произнести ни звука! О каком слове шла речь?! Один-единственный порез на локте – это все, что получила я! Когда Луи…
– Как он смеет приходить сюда?! – прогремел папа, вырывая меня из пучины мыслей.
И я услышала голос Артура, он шумно дышал, словно быстро бежал, и просил пустить его ко мне.
– Артур, – хрипло позвала я, и слезы потекли из глаз.
– Тише, детка, – попросила меня мама и нервно провела руками по волосам.
Я же закричала во все горло:
– Артур! Артур! Артур!
Я должна была быть рядом с ним, я должна была рассказать ему о Луи. Я должна была обнять его и заплакать у него на груди, потому что он был нужен мне как никогда. Я начала яростно бить себя по локтю, по той единственной царапине, что получила. Я ненавидела ее так сильно, ненавидела каждого, кто сказал, что мне повезло.
– Артур! Артур! Артур! – кричала я, как проклятая.
У меня одна-единственная царапина, а мой друг мертв. Откуда я знала? Я видела, как его тело запаковывают в черный мешок. Я видела, как его тело поднимают в другую машину и увозят. Я видела, потому что не позволила себя увезти, пока они не помогут Луи. Но помогать ему было поздно. Я отделалась… одной царапиной, в то время как мой лучший друг умер. Мне что-то вкололи, мама схватила меня за руку и держала крепко, делая больно. Но мне было все равно. Все, о чем я могла думать, – Луи в крови, Луи в черном мешке, мертвый Луи.
Глава 9
АРТУР
ОНА ПОДНИМАЕТ ГЛАЗА, они полны страха и тревоги.
– Луи…
Она начинает лихорадочно смотреть по сторонам, будто он может оказаться где-то здесь.
– Он же не мог, он не мог! Он не мог! – пронзительно кричит она.
Слезы катятся по ее щекам, и я не знаю, что сказать ей… Луи мертв. Всего два слова, но какие ужасные. Все внутри меня переворачивается, стоит их произнести про себя. Последние месяцы я только и гоню прочь эти мысли, убегаю от ненавистной мне реальности.
Адель цепляется за мои руки и продолжает душераздирающе плакать.
– Он был не в себе, Артур. Он ни в чем не виноват… Он разогнался, и я кричала, Артур! Я просила! Но он был не в себе! Я умоляла его остановить машину!
Слезы градом катятся по ее щекам.
