– Залезай.
Она в очередной раз села ему на плечи, свесив вниз ноги, и запустила пальцы в его мокрые волосы.
– Одну секундочку, месье Бодер, я сделаю вас неотразимым, – заверила она официальным тоном, – теперь вы истинный петух!
– Мадемуазель де Флориан, если бы я не знал вас получше, подумал бы, что вы меня оскорбляете, – ответил он и тут же ушел с ней под воду.
Через мгновение они вынырнули, он крепко держал ее за бедра, и она продолжала сидеть на его шее.
– Я убью тебя! – завопила она как-то по-женски и громко откашлялась, выплевывая воду.
– Парикмахер из тебя так себе, – весело произнес Артур, и она легонько стукнула его по голове.
Их маленькие перебранки вызывали во мне улыбку.
– Давайте скорее! Один, два… – начал я счет и направил на нас камеру.
Быстрыми движениями Адель убрала мокрые длинные пряди за спину. Затем наклонилась, чтобы попасть в кадр, и схватила меня за левую щеку. Она потянула ее, растягивая, как маленькому ребенку, именно в тот момент, когда я сделал снимок. Фотография вышла живой: Адель на ней получилась сущей проказницей. Выражение лица хитрое, счастливое, довольное, – одним словом, шалость удалась. Артур же заржал в голос от ее ребячества, и так и остался навечно смеющимся на этом снимке. А я вышел до нелепости смешно, но чертовски обаятельно. Недолго думая, я загрузил этот снимок и даже отметил про себя, что его не мешало бы распечатать. Вроде бы мы никому ничего плохого не делали. Трое подростков наслаждались каникулами на юге. Невинно развлекались в бассейне и дурачились.
Но мы живем в странном мире, и если бы я знал, к каким последствиям приведет мой пост в инстаграме, то никогда бы не нажал на «опубликовать». В этот же вечер к нам в дом приехала Анна, мама Адель, и она была очень резка со своей дочерью. Со мной и Артуром эта женщина даже не поздоровалась. Громко стуча каблуками, она прошла с Розой в комнату Адель и попросила оставить ее с дочерью наедине. Было видно, что Роза крайне удивлена такому поведению. Она тоже не сразу поняла, в чем дело. И лишь когда из комнаты стали доноситься крики, каждый из нас наконец осознал, что именно происходит.
– Его мать – конченая наркоманка, ее кокаиновый скандал занял все первые полосы в желтой прессе, а моя дочь бесстыдно купается в бассейне с сыном этой женщины! У одного сидит полуголой на плечах, а другому тискает щечки! Какая прелесть! Ты вообще что себе позволяешь? Неужели мы тебе не объясняли всю серьезность твоих поступков?! Думаешь, тебе просто так нельзя заводить инстаграм или фейсбук? Давай теперь кто-то другой будет выставлять твои компрометирующие снимки! Немыслимо, Адель, просто немыслимо!
И это еще не вся речь этой женщины, она не дала Адель сказать ни слова. Лишь отчитывала, стыдила и еще раз отчитывала и стыдила. Беспощадно унижая и давя своим авторитетом. Первым не выдержал Артур. Конечно, умнее было промолчать, не лезть на рожон. Но это не про Артура, он и дипломатия – вещи несовместимые. Он без стука открыл комнату и низким, грубым голосом сказал:
– Хватит орать.
Тон был железным, не терпящим пререканий. Его слова прозвучали как некий нерушимый приказ. Честно сказать, от такого поступка опешили все. Даже Анна, округлив глаза, не знала, что ответить. Я глянул на Адель, она стояла в углу комнаты, зло сжав кулаки, и слезы текли по ее щекам. Она смотрела на свою мать с досадой и разочарованием.
– Как ты смеешь без стука врываться в комнату моей дочери? – придя в себя, завопила Анна.
Бодер даже на нее не глянул.
– Адель, пошли со мной, – тихо позвал он.
– Адель никуда с тобой не пойдет, она сейчас соберет свои вещи и вернется со мной домой. Летние каникулы подошли к концу! ФИ-НИ-ТА! – окончательно взорвалась Анна.
Адель стремительно выбежала из комнаты, взбежав по ступенькам наверх. Анна растерянно смотрела вслед дочери, а после перевела взгляд с Артура на меня:
– Ей всего шестнадцать лет! Я упеку всех вас за решетку!
Артур закатил глаза, я же напрягся, не совсем осознавая причины такого заявления. А когда ее прямой намек наконец был мной понят, я не на шутку разозлился.
– Ненормальная, – вырвалось у меня, и я даже не смог скрыть своего омерзения.
Чертова святоша орала о нравственности и при этом смешала нас всех с грязью. Артур же усмехнулся и нахально заявил:
– Боюсь вас разочаровать, но никакого разврата до восемнадцати лет – золотое правило этого дома.
Анна покраснела от его хамства, а он развернулся и пошел вслед за Адель, которая спряталась в его комнате.
– Мы все равно уезжаем! – прогремела ее мать на весь дом уже менее уверенным тоном.
Те каникулы закончились на пять дней раньше, чем изначально планировалось. Адель со слезами на глазах прощалась с каждым из нас.
– Перестань плакать, – немного грубо вырвалось у Артура, и он тут же неловко прикусил губу. – Я имею в виду, нет смысла, слезы не помогут, а через год мы все равно встретимся.
Было видно, что его злит тот факт, что он не может помочь Адель.
– Меня не отпустят через год! – нервно бросила она, и он ободряюще улыбнулся:
– Мы что-нибудь придумаем, и через год ты все же утопишь меня в этом самом бассейне.
Артур хоть и шутил, но от него веяло грустью. Он тихонько провел рукой по ее щекам, вытирая слезы. Его жест вогнал Адель в краску, и она действительно перестала плакать.
– Обещаешь? – тихо, с надеждой спросила она, выглядя такой наивной и доверчивой в тот момент, что ее хотелось защитить от всего мира.
Артур обнял ее за плечи и уверенно ответил:
– Обещаю.
Так мы и попрощались. Анна, собирая вещи, все еще недовольно разглагольствовала на тему имиджа семьи и того, что все знакомые теперь только и обсуждают, что именно Адель делала с двумя парнями в бассейне. И каким образом один из этих парней – сын наркоманки, Луи Кантель. Но мы не слушали – в одно ухо влетало, из другого вылетало. Нам было абсолютно все равно, кто что думает. И какие эти надменные людишки придумывают грязные подробности.
Конечно, я чувствовал свою вину за случившееся. Не столько за публикацию снимка, сколько за собственную мать. Я частенько испытывал чувство стыда и уже научился хоронить его на задворках сознания. Но в этот раз сделать это было крайне сложно. Я еле сдержался, чтобы не извиниться перед Адель. Я просто не знал, как это сделать… «Прости, что моя мать сидит на кокаине»? Артур похлопал меня по плечу – он будто понял мое внутреннее состояние и таким образом пытался сказать: твоей вины здесь нет. Я был благодарен другу за его маленькую поддержку. Однако нам было так тоскливо, что никто из нас не готов был сказать «пока».
