Как ни странно, Костя отреагировал очень заинтересованно. Без тени улыбки. Попросил повторить. Задумался, потом сказал, что на свете есть множество вещей, которые невозможно объяснить законами нашего научно-коммунистического мировоззрения. И предложил порасспрашивать местных стариков.
Рыночек на пустыре, с которым соседствовало наше цирковое хозяйство, продолжал функционировать и в конце сентября, несмотря на сильно поредевшее количество палаток цирковых гостей, отдыхавших дикарями. Людям, приходившим вечером на представление, было удобно покупать там фрукты, всякое печеное, свернутые в трубочку листы пастилы, вареную кукурузу, чурчхелу и все такое. Хозяйкам подспорье, нам – дополнительная, бесплатная для цирка услуга зрителям. Всем хорошо.
Среди хозяек, стоявших за импровизированными прилавками, была одна замечательная женщина, всегда приветливая, веселая и радушная – тетя Гунда. Думаю, что в молодости абхазка Гунда была настоящей красавицей, да такой, что люди оборачивались. И в свои «за шестьдесят» она сохранила стать, стройность, блеск в больших черных глазах и отличные зубы.
Фира Моисеевна, Рита Бакирева, Алдона, Давид Вахтангович и Агеев предпочитали именно у нее брать овощи, домашние компоты, чудесный сыр в кругах, мясо, копченное над живым огнем очага в пацхе
[53], огромные листы душистой пастилы и огненную аджику в маленьких баночках. К этой замечательной Гунде мы с Костей и направились, благо жила она буквально через три дома от шапито, и нам уже приходилось бывать у нее.
Гунда как раз снимала вязанки перцев, которые вялились на солнце под крышей пацхи – собиралась делать аджику. Услышав вопрос, отложила перец, вымыла руки и пригласила нас за стол, стоявший под огромным деревом хурмы:
– Присаживайся, сынок. И ты, внучка, садись, мой рассказ не на минуту будет, успеем перекусить. Сейчас компот из фейхоа достану, твоя, детка, бабушка (она решила, что Фира Моисеевна доводится мне бабушкой, что уже было недалеко от истины) всегда именно этот компот у меня берет.
На столе очень быстро появилась еда, а не какие-то там закуски: хачапур, лобио, жареная форель, копченый сыр и божественный компот из фейхоа – он пах цветочными духами и радостью. Женщина села в плетеное кресло, налила себе кофе и рассказала нам вот что:
– Тебе, девочка, очень повезло. На набережной с тобой заговорил жрец. Многие всю жизнь живут, состарятся уже, а жреца так и не увидят ни разу.
– В каком смысле – жрец? Жрец кого? Богов?
Воспитанная комсомолом, я не поверила своим ушам: тут же не Древняя Греция, ха-ха-ха!
Костя больно наступил мне на ногу под столом и сделал такие глаза, что я заткнулась на полуслове. Гунда понимающе улыбнулась:
– Ничего, она молоденькая совсем, откуда может знать? Наши дети тоже узнаю́т о древней вере своего народа не в школе. Что поделать, время такое, боги ушли от людей. А когда-то давно было так: абхазы верили в Верховного Бога – Анцуа, Создателя Мира.
У Анцуа, сурового, но справедливого, есть семь апаимбаров – ангелов, посланников, представителей Создателя на земле. Все они – высшие существа, неподкупные и очень справедливые, карающие и дарующие прощение. Апаимбары рассказывают Верховному Богу обо всем, что творится на земле людей, а в свободное от докладов время наблюдают за морем, горами, домом, очагом, скотиной, урожаем, зверьем в лесах и рыбой в воде. И за людьми, разумеется.
За старшего у них ангел грома Дыдрыпш, о котором наш народ знает вот что: очень давно, на заре времен, он был человеком, жил среди людей и выделялся среди прочих разве что красотой, прекрасной речью и необыкновенно чистой и доброй душой. Божественная часть Дыдрыпша позволяла ему совершенно точно предсказывать будущее, определять судьбу новорожденного ребенка и лечить людей даже от тяжких ран, полученных на охоте.
Рассказ Гунды был торжественным, даже несколько велеречивым, потому я перескажу его своими словами.
Итак, древние абхазы быстро просекли, кто тут такой безотказный, и стали бессовестно использовать бедного ангела, толпясь у порога его дома с утра до ночи. Совершенно умученный, Дыдрыпш однажды тайком улизнул в горы и там взмолился, вопрошая Анцуа, что делать и как жить дальше? Верховный Бог к тому времени уже понял, что живым от людей с их требованиями ангелу не уйти, и сделал Дыдрыпша невидимым, дав ему в качестве компенсации за неудобства крылатого коня Араша.
Так и живет ангел грома среди людей невидимым и по сей день, а на горе с таким же названием (как раз туда велел нам приехать жрец) много веков назад построено в его честь одно из семи святилищ абхазов – аных.
С тех пор люди не смеют беспокоить ангелов-апаимбаров по пустякам. Нельзя прийти в святилище и попросить, например, машину для сына – это только разгневает ангела. Дыдрыпш не может излечить смертельно больного или помочь бездетной женщине, потому что их судьбы предопределены Верховным Богом, но вот выяснить правду, наказать виновного и оправдать безвинного может.
Посредником между Анцуа, его апаимбарами и людьми является жрец. Настоящий жрец, потомственный, все предки которого по мужской линии тоже были жрецами Анцуа.
Разумеется, партия и правительство (помним, что это было тридцать три года назад, да?) категорически не одобряют жречество. Да и в целом язычество сильно не одобряют. Как и любую другую религию, впрочем. Потому встретить жреца у среднестатистического человека примерно столько же шансов, сколько и наткнуться на улицах субтропического Сухума на прогуливающегося королевского пингвина.
Гунда подробно рассказала, как найти дорогу к горе Дыдрыпш, и дала совет:
– Вам в само святилище заходить нельзя. Да и не нужно это. Просто отдайте подношение первому, кого встретите на горе. На рынке мясо не покупайте, скоро мой сосед бычка резать будет, у него возьмете. Мясо должно быть свежайшее, и чтоб животному не больше года исполнилось. А фрукты и цветы можно любые. Чуть не забыла – щенка с собой не берите, на горе полно волков, могут сожрать, если отойдет в сторонку.
Света и Марк сразу восприняли рассказ о встрече на набережной совершенно серьезно, и когда мы пришли от Гунды, внимательно выслушали Костю. На гору решили ехать непременно, ждали только отмашки. И вот однажды утром женщина принесла тяжеленький сверток с говядиной, сказала, что сосед денег не возьмет – за все, что предназначено на подношение Дыдрыпшу, стыдно и негоже брать даже десять копеек. Можно ехать, сказала Гунда.
В этот раз Костя просто сел за руль – ради такого случая Гурам Гвазава прислал своего водителя на служебной «Волге», и тот отдал Косте ключи. Троепольский решил, что не будет ревом «Кавасаки» нарушать тишину места, которое гостеприимный абхазский народ считает священным. И мы поехали в сторону села Ачандара, около которого поднималась священная гора почти в километр высотой.
Я уже говорила, что красота гор Абхазии кружит голову и заставляет петь сердце, но эта гора была другая. Огромная, поросшая толстыми старыми каштанами, грабами, дубами, она заслонила небо, когда мы оказались у подножья. Проехать наверх было нельзя – только пешеходная тропа скрывалась в зарослях. Мы оставили машину, нисколько не сомневаясь в том, что она будет стоять на том же месте по возвращении, – вряд ли нашелся бы идиот, решившийся на угон служебной машины Гурама Гвазавы, – взяли сумки с мясом и фруктами и пошли. Света несла букет ромашек, которые нарвала в поле за маяком.
