Мы сделали копии со старого портрета, и Агеев отправил оригинал дочери в Москву. А у меня в вагончике со стены теперь ободряюще улыбался Сандро Да-Деш. Характерно, что с того вечера я больше никогда не жаловалась на трудности многочасовых репетиций. А потом, с течением жизни, вообще разучилась жаловаться. Как-то стыдно, ведь все же у меня в порядке. Особенно по сравнению с Сандро.
16. Ехали медведи…
Меж тем, труппа наша почти полностью укомплектовалась номерами, которые Барский с боем добыл в Управлении.
За несколько лет, проведенных в цирке, я познакомилась с десятком дрессировщиков и с целым зоопарком разнообразных зверей, но Балис Забукас запомнился навсегда. Он был первым в моей маленькой жизни человеком, который любил Большого Зверя.
Балис дрессировал медведей. Медведь у него на момент нашего знакомства был всего один. Вернее, одна. Машка. Огромная, бурая, такая холеная, что шерсть отливала блестящим перламутром. Машка на манеже творила чудеса: и на самокате, и на велосипеде гоняла, и по тумбам прыгала, и по проволоке ходила, и коврик изображала – Балис валялся-катался по ней всем весом, а она только глаза блаженно закрывала и совершенно явственно улыбалась.
В ее блестящую шерсть моя рука уходила по запястье. И пахла эта шерсть теплой меховой шапкой и сушеной ромашкой. Очень хорошо Балис за своей Машкой ухаживал.
Гражине, дочке Балиса и его жены Тани, на момент нашего знакомства было пять лет. Столько же было и Машке. Таня рассказывала, как Балис принес медведика размером с игрушку – месячного. Как они его из соски выпаивали специальными смесями, как маленькая пушистая Машка жила у них в Вильнюсе прямо в квартире и спала вместе с трехмесячной Гражинкой на диване, как купали ее в ванне, как она росла вместе с ребенком…
Машку выпустили на манеж в четыре месяца. Дрессировал ее Балис исключительно в игре, используя природные наклонности медвежонка. Любой дрессировщик хищных зверей обязан быть хорошим зоопсихологом, иначе никак. Сожрут-с. Или сильно попортят. Там есть чем портить, хоть зубы мишек люди видят редко, медведи почти не скалятся, только смешно топырят верхнюю губу. И тогда видно клыки почти в палец длиной. Но только клыки такие огромные, другие зубы не крупные. О коренных я молчу, они больше похожи на скалы, ими медведь легко дробит огромные говяжьи мослы. А пасть его открывается, как чемодан – от уха до уха, куда там льву.
Когда мы встретились, Машка была минимум на полметра выше меня, жила в просторной клетке с полом из березовых досок (их служащие ежедневно, пока Машка репетировала в манеже, драили с дегтярным мылом и кипятком, а потом посыпали свежими опилками), ела вкусное варево из овощей, круп и мяса, которое готовил в стерильных огромных кастрюлях Илья, один из служащих медвежатника.
Удивительное все-таки дело: это ж передвижка, стоящая просто на земле, тут только холодная вода в достатке, горячую, чтоб помыть что-то, греть надо, медведю́ какому-то, не ребенку готовится, а огромные кастрюли всегда были чистыми до скрипа. Балис лично пробовал корм Машки перед окончанием готовки. Всегда. И я неоднократно видела, как конюхи в выходные шастали к Илье с мисками – закусь из Машкиного обеда или ужина была отменной.
Помню, какой тяжкий шок я испытала, когда уже взрослой увидела в грязной и тесной клетке приехавшего в наш город зверинца жалкую тень медведя. Угрюмый, несчастный и худой зверь монотонно мотался по периметру своей пыточной камеры, утопая в собственном говне, и немногочисленные посетители этого звериного ада, морщась, смотрели на ужасный остов в свалявшейся клочками шерсти – на то, что когда-то, наверное, было мощным и гордым зверем. Я ушла оттуда в жутком настроении и дома в качестве антидота долго рассматривала фотографии со счастливой Машкой и ее счастливым человеком… Больше в зверинцах я не бывала никогда.
Репетировали Балис с Махой каждый день по два-три часа. И выходной частенько прихватывали тоже. Номер шел во втором отделении всего десять минут – никаких клеток вокруг манежа, только невысокая сетка от детишек. Мамы, сидящие в первых рядах, порой так увлекались действом, что теряли бдительность, их дети выскакивали к самому барьеру и пытались выбраться на манеж. Если будете в цирке, обратите внимание на униформистов и контролеров, которые стоят в проходах во время работы животных. Они как раз и отлавливают детвору или нетрезвых товарищей, которым алкоголь подсказывает героическое решение немедленно пообщаться со зверями и вообще принять непосредственное участие в действе.
Машка любила манеж, любила работать и была так добродушна, что не обращала внимания на прыгающих за сеткой человеческих детенышей. К тому же медведица знала, что в специальном кармане у хозяина всегда есть кусочки вареной говядины, которые она получит за хорошее поведение и после выполнения трюка. Медведи работают в плотном кожаном наморднике, стягивающем челюсти, но губы у них вполне шевелятся – я сама неоднократно угощала Машку ништяками, и она мигом всасывала вкуснятину.
А после вечернего представления Балис лез в тайную нычку и доставал двести пятьдесят граммов медвежьего счастья – банку дефицитной в то время сгущенки. Открывал ее, отламывал крышку и отдавал Махе. Мы сбегались смотреть, потому что начинался цирк в цирке: Маха, держа банку в лапах, как в руках, в два могучих всасывания ее опустошала. И тут появлялся медвежий язык. Он существовал как бы отдельно от огромной Машки, был какой-то смешной, несерьезный, розовый, тонкий и длинный, сворачивался в аккуратную трубочку, и этой трубочкой Машка обследовала дно пустой банки, вылизывая все до капелюшечки. Потом еще какое-то время заглядывала туда то одним, то другим глазом, огорченно вздыхала и протягивала банку Балису.
Эта чудесная Маха была далеко не первым медведем у Забукаса. Как-то по просьбе Татьяны, которая была занята с дочкой, я поливала дрессировщику из ковшика после репетиции и в подробностях увидела и ужасные шрамы на спине и животе (медведь Барон полоснул когтями), и словно отполированную, совершенно гладкую ладонь левой руки – это другой медведь ВЫКУСИЛ мышцы и мясо мелкими передними зубами. Нечаянно, был молодой, неопытный и брал печенье с ладони, как сказал Балис, неаккуратно. Неаккуратно, надо же! Кожу приживили с бедра. Три месяца в клинике. Неаккуратно!
Большинство людей после такого опыта навсегда забыли бы само слово «медведь», но Балис был хорошим дрессировщиком. Настоящим фанатом, не представлявшим жизни без медведей.
Он тоже выпивал, правда, и порой много. Тогда Машка оставалась в клетке, скучала без репетиций, просила общения, обиженно что-то бормотала, сидя в углу и качая в лапах любимую игрушку – большую мохнатую собаку почему-то синего цвета.
Однажды Балис в очередной раз ушел в астрал (места, где мы тогда гастролировали, изобиловали качественными и бессовестно дешевыми винами), Машка томилась в своей клетке на конюшне (разумеется, медвежатник и лошади находились в разных концах большого помещения, довольно далеко друг от друга), и мы с Таней пошли ее проведать. В утешение медведице Таня несла печенье, яблоки и немножко ирисок – их Маха очень уважала. Могла запросто за конфетки продать вторую половину родины – то, что осталось после продажи за сгущенку первой части.
