Чарльз заговорил, но это был почти что шепот.
– Я всегда был плохим спортсменом, – пробормотал он, и Уилл испугался, не сошел ли отец с ума. – Не умел играть в баскетбол или в бейсбол. Твоя мама всегда побеждает меня на корте.
Встревоженный бормотанием отца, Уилл спросил:
– Что?
Но его отец был, казалось, где-то в другом месте, разговаривая сам с собой:
– Я плохой рыбак. И у меня начинается морская болезнь, стоит мне лишь подумать о воде.
Голос Уилла привлек его внимание.
– Пап, – резко сказал он, – о чем ты говоришь?
Чарльз повернулся и посмотрел на него.
– Я всегда гордился твоими отношениями с моим отцом. – Он поправился: – Я хочу сказать, это ставило меня в неловкое положение, но не в плохом смысле. – Он приподнял плечи, потом снова опустил их. – Я просто всегда чувствовал себя сторонним наблюдателем. Я завидовал вашей близости. Ты ведь в точности его копия. Бейсбол и все прочее. Я, возможно, завидовал бы, если бы не огромная радость, которую я испытываю, глядя на вас вместе.
Уилл старался уловить смысл этого разговора.
Чарльз выпрямился и вскинул подбородок.
– Мой отец и мой сын – ближе, чем братья.
За всю свою жизнь Уилл ни разу не задумывался над тем, что чувствует отец по поводу их отношений с Попсом. Чарльз Брайант был интеллектуалом, больше занятым книгами, чем физическими упражнениями. Он не мог попасть по мячу или поймать летающий диск. Просто он был таким по натуре. Отремонтировать часы – вот это было по его части. И не только часы. Он умел починить компьютер или объяснить законы физики так, что они становились понятными даже обывателю. Здесь ему не было равных. Уилл и Попс, наоборот, добивались успеха во всех видах спорта. Чувство вины снова охватило Уилла.
– Когда умерла твоя бабушка, мы решили вернуться домой насовсем. Я понял, что ты хочешь перевезти Попса к себе и…
Злость Уилла хотя и поутихла, но ненамного.
– И что, отец? Вы просто поменяли свои планы? Да, я хотел, чтобы Попс жил со мной, но вы должны были воспротивиться. Вы должны были бороться за него.
В этом и было все дело. Его родители должны были возмутиться и попытаться оставить Попса у себя.
– И ты действительно считаешь, что позволил бы нам это? Ты уже принял решение. – Он положил руку Уиллу на плечо. – Уилл, у каждого есть своя миссия в жизни. То, что вы с Попсом вместе, – нормально. Но… – он покачал головой, – если бы я думал, что ты против…
Уилл прервал его:
– Я не против. Я счастлив, что Попс живет со мной. Я просто не могу понять, как вы могли бросить его…
– Когда Попс узнал, что мы собираемся вернуться насовсем, он очень рассердился. Наша работа очень важна для него. Он сказал, что этим людям мы нужны гораздо больше, чем ему. Он сказал, что никогда не простит нас, если мы бросим их. Если быть реалистами, я знаю – я мало что могу предложить ему. У нас разные интересы. Я не могу отправиться с ним на рыбалку или на прогулку на лодке. Я был в отчаянии, не зная, как поступить. И однажды ночью мне приснился сон. Я видел, как вы с Попсом идете к своей лодке. Это может показаться глупым… но я знал, как мне теперь поступить, просто знал это.
Чарльз судорожно глотнул воздух, потом нагнулся и подобрал ракушку. Он счистил с нее песок и бросил ее в воду. Она упала в три раза ближе, чем ракушка Уилла.
– Но я думаю, что должен был поговорить с тобой об этом. Полагаю, это самый большой минус пребывания на разных континентах. – Он повернулся лицом к сыну. – Многие наши сотрудники растят своих детей прямо там. И многим детям это нравится. Получается, что у них два дома. Но мы не хотели растить тебя так. Мы хотели, чтобы ты рос рядом с бабушкой и дедушкой, играл в мяч и ходил в кино со своими друзьями. Мы не планировали уезжать, пока ты не окончишь колледж. Но ты был таким независимым. И нам казалось, что ты совсем в нас не нуждаешься. Казалось, что мы были тебе не нужны, уже когда тебе исполнилось четырнадцать лет и ты устроился на свою первую работу. Когда ты учился на последнем курсе, для нас открылась вакансия. И мы решили, что нам пора возвращаться к своей работе.
Почему Уилл ничего не знал об этом? Он вовсе не был для них обузой, мешавшей уехать раньше. Ими руководила любовь к нему, к бабушке и к Попсу. Они хотели, чтобы он рос здесь.
Чарльз положил руки на плечи Уилла и внимательно посмотрел ему в глаза.
– Если бы я знал, что ты чувствуешь…
– Я никогда не знал, что во многих своих решениях вы руководствовались тем, как было лучше для меня. Папа, мне очень жаль.
Отец обнял его.
– Мы с мамой решили остаться там только на пять или шесть лет, а потом насовсем вернуться домой.
– Почему только пять или шесть лет?
– Снова из-за тебя. Мы собрались подождать, пока ты окончишь институт. Мы полагали, что события будут развиваться естественным ходом. Потом ты женишься и… – Он посмотрел сыну в глаза: – Ты же не думаешь, что твоя мама останется жить в тридцати часах полета от своих внуков?
– Ну, я, похоже, подарил вам немного больше времени. – Он провел рукой по волосам.
– Эдриэнн – потрясающая женщина, правда? Я бы ее не упустил.
Чарльз искоса посмотрел на сына.
– Она может не захотеть иметь дела со мной.
– Время покажет, – сказал Чарльз. – Уилл, я очень рад, что мы поговорили.
– Я тоже, папа. Это все меняет.
Уилл обнял отца за плечи, и они медленно направились к дому, наслаждаясь теплом, исходящим от солнца, залившего ярким светом все вокруг.
Когда он поднялся на заднее крыльцо, он увидел Эдриэнн, стоявшую у раковины. И он понял, что назревает еще один шторм, на этот раз в глубине ее глаз цвета кофе.
Когда он вошел в кухню, Эдриэнн повернулась и посмотрела на него.
– Можно с тобой поговорить? – спросил он.
Она вскинула голову, словно ожидая удара.
– Конечно.
Она позволила ему взять ее за руку и отвести в парадную столовую, предоставлявшую большее уединение, чем кухня.
Он вздохнул.
– Ты была права, когда устроила приезд мамы и папы.
Комната была только что покрашена, не считая нескольких крохотных участков на полу, на которые не хватило краски. Эти участки были совсем незаметными. Чтобы увидеть их, нужно было пристально присматриваться. Но Эдриэнн знала, что они есть. Хотя вся комната выглядела роскошно, она могла видеть только эти участки.
В его глазах появилась мольба, когда он увидел, что отчужденное выражение ее лица не изменилось.
Она чувствовала его радостное настроение, когда он завел ее в эту комнату. Это была радость человека, у которого все в порядке. Но сейчас она заметила на его лице замешательство.
