– Хорошо, – проговорил он. – Но когда-нибудь я снова сделаю это предложение, и уж тогда не приму отказа.
Обычные слова, так мог бы отреагировать любой из моих приятелей, но почему-то они вызвали у меня раздражение, с которым я едва справился.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался он после паузы. – Многие из тех, кого я знаю, с трудом переносят английскую весну. Вы сегодня выглядите немного хуже, чем в прошлый раз.
– Да. На прошлой неделе я был нездоров: головная боль, провалы в памяти, какая-то рассеянность и тому подобное. Думаю, все это от перемен погоды. Я побывал у врача, и он меня ободрил.
– Кто ваш врач?
– Мистер Ньюховер с Уимпол-стрит.
Он кивнул.
– Я слышал о нем. Мне говорили, он хорош.
– Он прописал мне массаж, – добавил я. – Это, по крайней мере, снимает головную боль.
– Рад слышать.
Он неожиданно отпустил мою руку.
– Говорят, мистер Арбутнот уехал за границу?
В его голосе зазвучал холод, и я поспешил отреагировать.
– Да, читал в газете, – якобы беззаботно обронил я. – Безнадежный парень. Жаль, что он никак не желает заняться настоящим делом, потому все его таланты и дарования пропадают зря.
– Вы с ним дружны?
– Были когда-то, – бессовестно солгал я. – Я не видел его много лет и только на днях снова встретил на улице. Должен сказать, что он показался мне довольно странным. Вам не показалось, что в «Четверге» с ним творилось что-то неладное?
Медина пожал плечами.
– Я не обратил внимания. Мистер Арбутнот какой-то слишком… неанглийский. Не знаю, как он этого добился, но в нем есть что-то вопиюще левантинское. Сравните его хотя бы с гостями на сегодняшнем обеде. Даже французы ближе нам по образу мыслей.
Мы были уже у подъезда клуба. Когда я остановился, Медина посмотрел мне прямо в глаза.
– На вашем месте я бы не имел дела с Арбутнотом, – произнес он, и слова его прозвучали как приказ.
Я изобразил слегка растерянную улыбку, но кулаки у меня так и зачесались.
Я улегся в постель, бурля от негодования. Этот новый хозяйский тон, эти намеки на отношения типа «хозяин – слуга» неожиданно вызвали у меня острую неприязнь к Медине. Я отчетливо ощутил: он уверен, что обрел надо мной какую-то тайную власть. И вдобавок эти оскорбительные высказывания в адрес Сэнди, с которыми я был вынужден соглашаться!
Размышляя об этом, я долго не мог заснуть. У меня не было фактов и улик, но теперь я почти не сомневался, что Медина способен на любую низость, и что он несомненно имеет отношение к тайне трех заложников.
Вместе с тем я понимал, что если поделюсь этими мыслями с кем-либо, кроме Сэнди, меня сочтут сумасшедшим. Репутация Медины в обществе была непоколебимой, как британская конституция…
Утром я отправился к Магиллври. Первым делом я растолковал ему, что не бездельничал, а занимался собственной версией, которую считаю более продуктивной, чем попытки прощупать некоего шропширского сквайра. В ответ на его расспросы я сказал, что по делу пока ничего не могу ему сообщить, а о подробностях версии умолчу, пока не получу хоть какие-то результаты.
Однако я нуждался в помощи. Мне требовались лучшие профессионалы из тех, что работали на Магиллври.
– Рад, что у тебя хоть что-то продвигается, Дик, – кивнул он. – Что именно тебе нужно?
– Необходимо установить круглосуточное наблюдение за домом номер четыре на Пальмира-сквер в Северном Лондоне. В нем, насколько мне известно, проживает некая мадам Бреда – шведка по происхождению, занимающаяся медицинским массажем, две женщины-служанки и странноватая девочка-подросток. Я хочу выяснить, кто регулярно посещает этот дом и чем заняты его постоянные обитатели. Действовать следует с величайшей осторожностью, чтобы эти дамы не обнаружили слежку.
Магиллври записал адрес.
– А еще я хочу выяснить, чем занимался в прошлом дворецкий мистера Медины.
Он присвистнул.
– Ты имеешь в виду Доминика Медину?
– Именно. Лично его я, разумеется, ни в чем не подозреваю… – Мы оба рассмеялись, словно над забавной шуткой. – Но я хочу знать всю подноготную его дворецкого. Зачем – объясню позже. Звать этого малого Оделл, с виду он похож на боксера-средневеса. Разузнай все, что сможешь, и не помешало бы приставить к нему «хвост». Дом Медины на Хилл-стрит ты наверняка знаешь, но ради всего святого – осторожность и еще раз осторожность!
– Шум мне ни к чему. Представляешь заголовки в вечерних газетах: «Полицейский скандал: за членом парламента установлена слежка».
– И еще: не мог бы ты собрать воедино и передать мне все материалы, касающиеся самого Медины? Это во многом поможет разобраться с Оделлом.
– Дик! – Магиллври подозрительно взглянул на меня. – У тебя не слишком разыгралось воображение?
– Ничего подобного. Я не настолько глуп. А с Мединой мы и вовсе подружились – он во всех отношениях отличный парень. Все вокруг буквально молятся на него. Но у меня есть очень серьезные сомнения по поводу мистера Оделла, и я хочу знать, как и где Медина его отыскал и нанял. Он совершенно не похож на настоящего дворецкого.
Для себя я решил никого, кроме Сэнди, пока не посвящать в гипнотические забавы Медины. Это крайне важно: наш единственный шанс на успех заключался в том, что для всех окружающих он совершенно безупречен.
– Ладно, – кивнул Магиллври. – Все это будет сделано. Поступай, как сочтешь нужным, Дик, не стану тебе ничего навязывать. Но помни – время идет. Сейчас апрель, и если до середины лета мы не справимся, на нашей совести будет три человеческих жизни.
Из его кабинета я вышел с тяжелым сердцем, потому что вдруг осознал масштабы работы, за которую я еще толком и не брался. Каким должен быть следующий шаг? Допустим, через несколько дней я снова наведаюсь к доктору Ньюховеру, но это вряд ли что-нибудь даст. Он, скорее всего, снова отправит меня на Пальмира-сквер, но ничего нового я там не узнаю. Судя по всему, и доктор, и массажистка нужны были Медине исключительно для того, чтобы выяснить, насколько я поддаюсь внушению, поэтому и работать нужно с ним. Придется сидеть и терпеливо ждать, пока он сам не обратится ко мне.
Больше всего в ту минуту мне хотелось посоветоваться с Сэнди. Но такой возможности у меня не было, и я решил съездить в Фоссе – повидаться с Мэри и Питером Джоном.
Но какое же облегчение я испытал, когда в конце недели мне позвонил Медина с предложением позавтракать вместе!
Завтракали мы у него дома. В тот яркий апрельский денек особняк Медины выглядел настоящей сокровищницей, полной удивительных и прекрасных вещей. Жить в таком доме я бы, конечно, не хотел – уж слишком он походил на музей, полный уникальных экспонатов, и даже вся мебель строго соответствовала тем или иным историческим периодам. Столовая сияла белоснежными панелями, над камином висело полотно Ван Дейка, стены украшала великолепная живопись восемнадцатого века.
