Невероятный престиж и огромное влияние, которыми обладает в Америке «Нью-Йоркер», – это вещи в японском контекте непредставимые. В США, если ты говоришь, что твои книги выходят в Японии миллионными тиражами и что ты лауреат такой премии и еще вот такой, людям это фактически пустой звук. Максимум они могут уважительно покачать головой. Но если сказать, что несколько твоих рассказов были опубликованы в «Нью-Йоркере», на тебя сразу начинают смотреть совсем по-другому. Я, честно говоря, даже немного завидую американцам, что у них есть такой «знаковый» журнал.
«Если ты хочешь добиться в Америке успеха, тебе нужно подписать договор с американским литературным агентом и сделать так, чтобы твою книгу издало какое-нибудь крупное, известное издательство, а это на самом деле очень сложно». Так предупреждали меня мои знакомые американцы. Но я, в общем-то, и сам догадывался, что это окажется нелегко. По крайней мере, в те времена все было именно так. Поэтому я, чтобы не доставлять хлопот ребятам из KA, самолично отправился на поиски подходящего агента и нового издательства. И вот после нескольких встреч в Нью-Йорке я остановил выбор на Аманде (Бинки) Урбан из агентства ICM и издательстве Альфреда Кнопфа (на тот момент оно входило в Random House), где главным редактором был Сонни Мета, а ответственным – Гэри Фискетджон. Все трое были очень известными людьми на американском литературном рынке. Сейчас, когда я думаю об этом, то понимаю, что факт проявленного ко мне интереса от профессионалов такого уровня уже сам по себе удивителен. Но на тот момент я был в отчаянном положении и даже не подумал, насколько это круто. Я просто, воспользовавшись рекомендациями и связями одного своего знакомого, встретился с несколькими людьми и выбрал из них, на мой взгляд, самых подходящих.
Думаю, что были три основные причины, по которым эта троица могла мной заинтересоваться. Во-первых, я был первым переводчиком Реймонда Карвера, то есть человеком, который познакомил японских читателей с этим замечательным писателем. А эти трое были соответственно агентом Реймонда, главой издательства, в котором тот издавался, и его выпускающим редактором. Я думаю, что это не простое совпадение. Возможно, что именно Карвер с того света привел меня к ним (с момента его смерти прошло тогда лет пять или чуть меньше).
Во-вторых, к тому времени обо мне уже начали говорить в связи с «Норвежским лесом», который разошелся в Америке общим тиражом в два миллиона экземпляров. Такой тираж на рынке художественной литературы даже для Америки был довольно заметным. Благодаря этому в книжной индустрии мое имя было уже не таким неизвестным, как раньше. Если люди слышали название «Норвежский лес», то они охотно со мной здоровались и обменивались визитками.
В-третьих, мои книги в английском переводе начали потихоньку появляться на американском рынке, и я перешел в разряд «новеньких с большим будущим», думаю, что особенно важную роль здесь сыграли публикации положительных рецензий в «Нью-Йоркере». А еще мои вещи почему-то очень понравились легендарному редактору Роберту Готтлибу, и он лично провел меня по редакции и показал мне буквально каждый уголок. Это весьма приятное для меня воспоминание. Моим непосредственным редактором была очаровательная Линда Эшер, мы с ней удивительным образом хорошо друг друга понимали. В то время она работала в «Нью-Йоркере», и мы поддерживаем дружеские отношения до сих пор. Если вдуматься, то получается, что именно стараниями «Нью-Йоркера» я смог вырасти и возмужать, занять свое место на американском книжном рынке.
Я действовал на американском рынке как американец
Мое начало работы в связке с этой замечательной троицей – Бинки, Мета и Фискетджон – стало, как мне кажется, главной причиной моих последующих успехов в Америке. Все трое были очень работоспособными, преданными делу людьми, а кроме того, у них были хорошие связи и определенная степень влияния в книжной индустрии. Еще в «Кнопфе» работал арт-директором Чип Кид (местная достопримечательность), который делал дизайн всех моих книг, начиная с «Исчезновения слона» и до последнего моего романа «Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий». Его обложки всегда все хвалили. Уверен, среди моих читателей найдется немало тех, кто ждал (и ждет) новую книгу не только ради нее самой, но и ради обложки, которую сделал Чип. Мне очень повезло встретить в жизни этих людей.
У моего успеха были и другие причины. Например, что я изначально решил для большей конкурентоспособности не подавать себя (в плане технической процедуры) как «японского писателя» – то есть действовать на рынке наравне с американцами. Что это значит? Это значит, что я сам нашел переводчика для своих произведений, сам заказал ему перевод, сам этот перевод проверил и авторизовал и принес агенту уже готовый текст на английском, который можно было при желании тут же продать издательству. То есть с точки зрения агента и издательства я ничем не отличался от обычного англоязычного автора, играл по их правилам, и они меня воспринимали соответствующим образом. Такую систему работы я с самого начала наладил как следует.
Идея устроить все именно таким образом родилась у меня после моей первой встречи с Бинки, когда она однозначно мне сказала, что вещами, написанными не на английском, она сама заниматься не сможет. Ее основная работа обычно начиналась уже после того, как она прочла рукопись и определила ее стоимость. Следовательно, если у нее нет возможности прочесть текст, то до работы дело не дойдет. В общем, это понятно. Поэтому я решил подготовиться и принести убедительный англоязычный перевод.
В Японии и Европе часто можно услышать мнение, что американские издательства крайне меркантильны и единственное, что их интересует, – это прибыль, а воспитывать, растить писателей им неинтересно. Это, конечно, не антиамериканское высказывание, но мне в нем чудится какой-то внутренний протест или, может быть, отвращение людей к американской бизнес-модели. Разумеется, если я скажу, что никакого меркантилизма в работе таких издательств нет, это будет неправдой. «Издательства и агенты буквально на руках тебя носят, пока книга продается, но стоит продажам упасть, и они резко к тебе охладевают» – это я слышал не раз, и не от кого-то, а от самих американских писателей. Да, есть такой неприятный момент. Но это только один момент, кроме которого есть много чего еще. Я не раз сам наблюдал, как агент и редактор, если им понравилась вещь или если они увидели в авторе потенциал, отдавали работе все силы, исходя не только и не столько из меркантильных интересов. В таких случаях вовлеченность редактора и его энтузиазм могут сыграть очень важную роль. Я думаю, что примерно так же обстоят дела и в других странах мира, не только в Америке.
Кроме того, почти во всех странах, насколько я могу судить, в литературную индустрию, на работу в издательства идут люди, которые изначально любят книги. А уж в Америке тем более – кто хочет заработать много денег или жить в роскоши, в издательский бизнес не пойдет. Они скорее предпочтут работать на Уолл-стрит или на Мэдиссон-авеню (то есть в рекламной сфере). За исключением особых случаев, зарплаты в издательствах, как правило, не очень высокие. Так что почти все, кто работает в этой отрасли, оказались здесь именно потому, что любят литературу, обожают книги. Если произведение придется им по душе, они будут работать не корысти ради, а по любви.
