В написании романа – в отличие от бейсбола – практически нет перерывов. Едва закончив игру, ты сразу же вступаешь в следующую схватку. Когда готов первоначальный вариант рукописи, то вот тут, если вы меня спросите, наступает самый интересный момент, на который действительно не жалко потратить время.
Я правлю упорно, как трактор
Когда закончен начальный черновик, надо немного перевести дух (бывает по-разному, но в среднем хватает недельного отдыха) и приниматься за первую правку. Что касается моего подхода, то я правлю упорно, как трактор, с самого начала и до самого конца. Конкретно перепахиваю весь текст. Каким бы длинным ни получился роман, как сложна ни была бы структура, я работаю, не имея четкого плана, не зная, как будут развиваться и куда заведут меня события. Во время работы в ход идет все: любая посетившая меня идея может экспромтом войти в сюжет, и так постепенно рождается роман-импровизация. Писать таким образом, несомненно, гораздо интереснее, но при этом не избежать противоречивых, темных мест. Их действительно получается довольно много. Характер (или характеристика) кого-нибудь из героев романа может по ходу измениться до неузнаваемости. Может нарушиться хронология. И вот все эти нестыковки я нахожу и привожу в порядок, чтобы получилось связное, последовательное повествование с внутренней логикой. Некоторые куски текста я выкидываю, некоторые переписываю, вставляя тут и там новые эпизоды. Так было, когда я писал «Хроники заводной птицы»: я обнаружил огромный фрагмент, который не лез вообще ни в какие ворота. Пришлось выкинуть несколько глав, на основе которых я позже написал отдельное произведение («К югу от границы, на запад от солнца»). Такое тоже в практике случается. Хотя это, конечно, исключительный случай, обычно забракованное мной исчезает бесследно.
Первая правка продолжается месяц, а иногда два. После нее я опять немного отдыхаю и приступаю ко второй правке. Действую опять-таки по наитию. Могу добавить более детальные описания пейзажей или изменить ритм диалогов. Проверяю, не осталось ли в тексте каких-нибудь сюжетных нестыковок, облегчаю трудночитаемые места, чтобы сделать повествование в целом более естественным и гармоничным. То есть здесь уже речь идет не о серьезной полостной операции, а о серии небольших хирургических вмешательств. После окончания второй правки – снова отдых и третья правка. Тут уже не оперативное лечение, а физиотерапевтические процедуры. На этом этапе важно найти, где надо подкрутить, а где ослабить гайки для более эффектного разворачивания сюжета.
Большая проза – большая в буквальном смысле: по объему и по времени, поэтому, если гайки везде затянуты слишком сильно, читателю может не хватить воздуха. Надо перечитать, чтобы убедиться: в некоторых местах у читателя есть возможность перевести дух. Нужно улучшить баланс между целым и его частями… И так постепенно происходит детальная настройка всей вещи. Иногда критики прицепляются к какой-нибудь одной части романа и говорят: «Писателю непозволительно быть таким небрежным». Но как по мне, подобную их игру честной не назовешь. Роману необходимы небрежные, расслабленные места, так же как живым людям нужно иногда отдыхать. Именно за счет намеренной небрежности эффектно срабатывают те части, где все затянуто до предела.
После третьей правки я беру большой отпуск. На полмесяца или даже на месяц кладу роман в ящик и забываю о его существовании. Или, по крайней мере, стараюсь забыть – для этого я путешествую, что-нибудь перевожу и так далее. Когда ты пишешь роман, очень важно уделять время работе над ним, но не менее значимо уделять время ничего-с-ним-неделанию. Взять, к примеру, производственный процесс на предприятии или работу на стройплощадке – и там, и там есть так называемая фаза «созревания», когда изделие или сырье оставляют «полежать». Пока оно лежит, оно дышит, проветривается, возможно, внутри него успевает застыть то, что было не до конца готовым. С романом – то же самое. Если не дать ему «полежать», не проветрить как следует, он получится сырым, зыбким, с разнородной структурой.
Ну а после того как вещь отлежится, наступает время финальной правки-отделки. Полежавший, отдохнувший роман всегда производит на меня не такое впечатление, как раньше. Его недостатки, которые я до этого не замечал, становятся вдруг очень яркими. На этом этапе можно понять, есть у произведения глубина или нет, потому что отдохнул ведь не только текст, но и моя голова, да и я сам.
Мнение со стороны
Ну вот, роман «дозрел», правка закончена, и тут наступает момент, когда очень важно получить мнение со стороны. Лично я, как только роман приобретает более-менее законченную форму, прошу жену прочитать рукопись. Так я делаю всегда, с тех самых пор как стал писателем. Для меня мнение жены – это, выражаясь по-музыкальному, камертон. Как старые колонки (прошу прощения, дорогая) у нас дома, через которые я всегда слушаю любую музыку. Они не особо навороченные, я купил их когда-то в семидесятых вместе с музыкальной системой. По сравнению с нынешними продвинутыми колонками спектр звука у них довольно ограниченный, и разделение на разные частотные диапазоны не так чтобы очень хорошее, в общем, это уже музыкальный антиквариат. Но я за долгие годы через эти колонки такое количество самой разной музыки прослушал, что их звук сделался для меня золотым стандартом воспроизведения. Очень я к нему привык.
Сейчас я скажу слова, которые могут кому-то очень не понравиться. В Японии редакторы издательств хоть и имеют профквалификацию, но, по сути, это такие же офисные служащие, как и обычные работники компаний. В любой момент их могут «перебросить» в порядке ротации неизвестно куда. Конечно, бывают и исключения, но в большинстве случаев сверху просто приходит указание: «Ты теперь занимаешься таким-то писателем», – и человек становится ответственным редактором, поэтому бессмысленно предполагать тут какие-то теплые, близкие отношения. А жене моей, хорошо это или плохо, никакая ротация не грозит – это именно то, что называется «наблюдение из фиксированной точки». Мы уже много лет вместе, и я могу примерно понять, какими нюансами, ассоциациями и скрытыми смыслами обусловлены ее впечатления (я говорю «примерно», потому что понять жену досконально в принципе невозможно.)
«Много лет вместе» – это еще недостаточное основание, чтобы спокойно принимать критику. Я ведь буквально только что закончил роман, который писал очень долго, и хотя после фазы «созревания», конечно, немного поостыл, в голове все еще кипит буйная кровь, поэтому любая критика воспринимается мной в штыки. Иногда страсти накаляются. Бывает, доходит и до словесных перепалок, во время которых мы говорим друг другу слова, которые редактору издательства так вот в лоб и не выложишь. Наверное, это можно считать преимуществом общения с родными и близкими. На самом деле в жизни я не такой уж эмоциональный, но это именно такой этап в моей работе, когда быть спокойным невозможно. Я бы даже сказал, что именно в это время мне просто необходимо выплеснуть эмоции.
Бывает, что я соглашаюсь с критикой жены, но до момента, как я вдруг понимаю: «Все именно так, как она сказала» или «Наверное, она все-таки права», иногда проходит несколько дней. Бывает, что из-за ее критики я лишь становлюсь уверенней в собственной правоте. И в том и в другом случае я поступаю согласно собственному жесткому правилу обращения с «мнением со стороны». А именно: даже если замечания меня не убедили, я принимаю их к сведению и целиком переписываю раскритикованное место. Причем если я в корне не согласен с замечаниями, то я переписываю спорный фрагмент им в пику, то есть усиливая свою позицию.
