– Джу… – Мама разговаривает во сне. – Джу.
На секунду мне кажется, что она зовет моего отца. Я протягиваю руку и глажу ее по щеке:
– Все хорошо, все в порядке, не волнуйся.
Она любила его, несмотря ни на что, и ничего не могла с собой поделать. Для нас с Джули отец был открытой раной, помехой и напоминал о себе, лишь когда ему требовались деньги: “Доченька, не выручишь меня до субботы?” Как-то раз даже приехал ко мне на работу в Сити, чтобы попросить денег на очередные идиотские махинации. Охранники приняли его за бродягу. Никогда еще я так остро не ощущала разрыв между тем, кем была, и тем, кем стала. По крайней мере, у моих детей есть любящий отец, на которого они могут положиться, пусть даже в последнее время Ричард все больше отсутствует.
Я вспоминаю, как мой первый парень, Дэвид Керни, сложил два и два и догадался, что мой отец ходит в тот же клуб настольного тенниса, что и он сам. “Твой старик такой бабник, – сказал мне Дэвид. – Крутит сразу и с Элейн, и с Кристин”.
Мне, кажется, было лет четырнадцать – как сейчас Бену, – и я впервые с ужасом поняла, что у окружающих есть собственное мнение о моих родителях, причем необязательно лестное. Я вспыхнула от стыда; до сих пор помню это чувство.
Для мамы же все иначе: папа был ее первым и, по-моему, единственным мужчиной. Нам уже не понять, каково это, нам-то пальцев не хватит, чтобы сосчитать всех сексуальных партнеров, а каких-то даже и не вспомним. Для поколения Эмили виртуальный секс с незнакомцами – в порядке вещей, какая уж тут верность и близость.
Мама снова шевелится, и я ловлю себя на мысли: интересно, понравился бы ей Джек? Наверняка она не устояла бы перед его обаянием. Но – нет. Я качаю головой, словно пытаясь выкинуть из нее эту идею. Джеку не место ИРЛ. Невозможно представить, что он познакомится с мамой, Джули, приедет в мой родной городок. И даже не потому, что я их стыжусь, как в неуверенной юности, но это все равно что привести Кэри Гранта в KFC. Представив себе этакую нелепость, я кладу голову на кровать у маминой руки и засыпаю.
Два часа спустя включаю телефон, обнаруживаю электронное письмо от Дебры с темой “Пристрели меня!” и даже не забочусь открывать: мне сейчас не до рассказов об очередном извращенце из тиндера. Сообщение от Эмили – к счастью, незлое. Пишет, что встречается с друзьями ИРЛ, а не онлайн. И одно от Абельхаммера. Увидев его имя, я, как обычно, чувствую глубокое наслаждение, желание, граничащее с беспомощностью, – после нашего совместного чаепития это чувство сильно как никогда – и спрашиваю себя, что же такое случилось со мной, что я с такой готовностью повесила Джеку на шею свое сердце. Прежде за мной не водилось никаких безумств, а вот теперь, с этим мужчиной…
Джек – Кейт
Когда я снова тебя увижу? Когда мы разделим драгоценные мгновения? Или хотя бы снова выпьем чаю? Давай завтра в Лондоне? Твой покорный слуга, Дж. х
Кейт – Джеку
Ты правда теперь цитируешь мне “Три Дигриз”? Раньше был Шекспир. Мама упала, я у нее в больнице. Несколько дней пробуду на севере. Может, в пятницу. Соскучилась по тебе. хх. К.
Джек – Кейт
Мне жаль, что так получилось с твоей мамой. Быть может, я могу тебе чем-то помочь? Скажи лишь слово – и я одним прыжком перемахну через небоскребы. Я знаю, что ты помнишь следующую строчку. ХХ
(Рой, будь так добр, напомни мне слова песен “Три Дигриз”.)
Мама проснулась и выглядит куда бодрее. Просит меня найти в ее сумочке очки для чтения. Книжка ее строительного общества раскрывается из-за пачки вложенных туда банкнот. Странно. Там минимум сотни две фунтов. Не в обычае моей матери носить с собой столько наличных. На правой странице перечень сумм, которые недавно снимали со счета. Тысяча семьсот, две тысячи шестьсот, три тысячи триста, девятьсот пятьдесят. Две тысячи сто фунтов. Ничего себе.
– Вот те на, чего же ты накупила?
– О чем ты, доченька?
– Я помню, ты хотела ковер, но не думала, что он соткан из золота.
– А, это не на ковер, милая, – улыбается мама и берет у меня очки. – Наша Джули говорит, что нужно успеть передать детям деньги, пока еще в силах, иначе потом, когда состаришься, правительство их у тебя отберет. Это же правда? – вдруг с сомнением уточняет мама.
Спокойно, Кейт, спокойно.
– Да-да, мам, правда. Ты можешь дарить сколько хочешь, каждый год. Очень щедро с твоей стороны.
– Джули говорит, можно дать и тебе, и детям.
– Не надо, мам, спасибо, у нас все есть. Прибереги лучше для себя.
Тут я замечаю, что в дверях столбом застыла моя сестрица. Мне уже доводилось видеть у нее такое выражение лица. Сорок лет назад. Когда исчезли монетки, которые я на ночь замочила в уксусе, чтобы отчистить и потом запечь в брауни. Джули клялась, что в глаза их не видела.
Всю дорогу до дома мы молчим. Моя сестра живет за школой, где раньше в столовой работала мама, в десяти минутах ходьбы от маминого дома. Давненько я тут не была. Район явно пытались привести в порядок, кое-где поставили новые окна в домах, заделали ямы в асфальте. Дом, который стоял заколоченным, после того как из него съехало неблагополучное семейство, перестраивают. Еще зима, и ветер суров, но выглянуло солнце.
Джули молча достает из сумки ключи, открывает дверь, ведет меня на кухню, ставит чайник. Оборачивается. Пальто так и не сняла.
– Ну говори уже, – произносит она.
– Что я должна тебе сказать? Что ты наплела маме, будто нужно снять деньги со счета, а не то отберут, и прикарманила их?
– Ты же у нас финансовый вундеркинд.
– Джули.
– Ладно, ладно. Наш Стивен влип в какую-то интернет-аферу. Я хотела тебе об этом рассказать, но ты же вечно занята.
– Что за афера? – Стивену уже за двадцать, по-прежнему живет с мамой, ищет работу, хотя, насколько я понимаю, толком не вставая с дивана. Отец от них давным-давно ушел, у Джули после него сменилось несколько сожителей, но ни один ей не подошел.
– Какие-то азартные игры. – Джули хватает полотенце с кольца у раковины и зажимает в кулаке. – Он вроде бы думал, что выигрывает, и все спустил.
– Сколько именно?
– Двадцать четыре штуки.
– Господи боже.
– А потом выяснилось, что он решил взять кредит, чтобы отдать долг. Какой-то микрозайм, что ли.
– Краткосрочный кредит.
– Именно. А потом они пришли к нам домой, и он едва не обосрался со страху…
– Договор есть?
– Что?
– Чтобы Стивену выдали деньги, он должен был подписать договор.
– Не знаю, надо спросить. Скорее всего, он его посеял. Ты же знаешь, он вечно все теряет.
– Совсем как Бен. Не может найти носки, даже если они у него на ногах.
