– Да ладно! Правда, что ли?
– Собственной персоной. Великолепная мисс М. Если уж парад, то только такой.
– Уж извини, но, по-моему, ты уходишь от темы.
– И ты извини, но я ни от чего не ухожу. – Джек смотрит на меня. – В этом-то все и дело. Не в том, что тебе хочется лечь с ней в постель. А в том, чтобы вам после было о чем поговорить. О всяком важном.
– Как сейчас.
– Сейчас, конечно, тоже неплохо…
– Ну спасибо!
– Но в будущем мне бы все же хотелось говорить с тобой подольше.
– Насколько дольше?
Он берет влажную прядь волос, прилипшую к моей щеке, и заводит мне за ухо.
– На веки вечные, до скончания времен. Но не дольше. Не будем увлекаться.
Я задумываюсь. Кладу руку ему на щеку.
– Ты по ней скучаешь? Ты ей звонишь? Скажи как есть.
– Нет и нет. Говорю как есть.
– Ты ее любил?
– Кейт, я на ней женился.
– Это не одно и то же.
– То, что я к ней чувствовал… то, что я чувствовал к Морган…
– Морган? Ты женился на женщине по имени Морган? Постой, а ты уверен, что это была женщина? Может, в этом все дело? И на самом деле это был регбист из Уэльса? Или спортивный кабриолет?
– Или библиотека.
– Было бы неплохо, конечно. Нет, ну правда, неужели ее звали Морган?
– Что поделать. В общем, как бы тебе объяснить? Мои чувства к ней были настолько сильны, насколько вообще могут быть сильны чувства к женщине, которая не знала, кто играл в паре с Макинроем
[91]. Да и не хотела знать, если уж на то пошло.
– Питер Флеминг. Сколько турниров Большого шлема они вместе выиграли? – Я совершенно серьезно.
– Семь. Выходи за меня.
– ШУТИШЬ? Это аут.
– Выходи за меня. Кейт. Пожалуйста. Я серьезно.
– Не могу. Я замужем.
– Люди разводятся. И снова женятся.
– Потому что бывшая жена не знала, как звали партнера Макинроя?
– Это, безусловно, главная причина. – Джек пожимает плечами: – Ну и так, по мелочи. Например, для того чтобы до конца жизни быть счастливым, надо знать, что делаешь счастливым другого. И дать ему возможность доказать, что и он тоже делает тебя счастливым. Мир на земле. Справедливость для всех. Прочие милые пустяки.
– То есть ты уверен, что сумеешь сделать меня счастливой?
– Не уверен. Но, если честно, готов поспорить на круглую сумму. Шансы исключительно велики.
– Ах вот оно что! Так ты решил на мне заработать?
– Разумеется. Обычная биржевая игра. Как всегда. – Он поворачивается, переворачивается, оказывается на мне.
– Поняла. Ставишь на изменение курса.
Джек смеется, дрожит от смеха, и я прошу его остановиться. Он спрашивает удивленно:
– Ты кончила?
– Что ты, я только начала.
– Я не об этом. С вопросами на сегодня покончено?
Я обнимаю его, прижимаю к себе и шепчу на ухо:
– Вопросов больше нет, ваша честь.
16:44
Мне пора возвращаться в офис, но Джек настоял, чтобы мы сперва выпили чаю – на первом этаже, где висит огромная люстра, словно самый наглый в мире сталактит. Пианист за роялем в углу исполняет классические эстрадные композиции. Я уверяла, что не голодна, чаю попью – и все, но с удовольствием уплетаю канапе, которые принес официант. Яйцо и кресс-салат, за ним окорок в медовой глазури, за ним огурец, за ним копченый лосось со сливочным сыром. Женщина из поколения “сэндвич” одной страстью сыта не будет.
Джек с нескрываемым изумлением наблюдает за сидящей напротив него обжорой и расспрашивает о работе. Мне хочется рассказать ему все, потому что он как никто другой может мне объяснить меня саму и дать честный совет. Но если я признаюсь Джеку, что скрыла свой возраст, чтобы устроиться на работу, он поймет, что я стыжусь своего возраста, и догадается, что я старше, может, даже старше, чем он думает, и тогда я паду и в его глазах, а этого я не вынесу.
– Я скрыла свой возраст.
– Не может быть.
– Чтобы устроиться на работу. Потому что перед этим некий специалист по персоналу отклонил мою кандидатуру в совет директоров на том лишь основании, что я вот-вот “перейду в другую возрастную группу”. Он имел в виду, что мне вот-вот исполнится… – Давай, Кейт, говори уже. – В общем, в марте мне будет пятьдесят, и в этом возрасте мне уже работу не найти. Во всяком случае, в Сити.
Джек протягивает мне булочки.
– Шутишь? Ты одна стоишь пятерых.
– Спасибо. Но я ведь несколько лет не работала, ухаживала за мамой и детьми, вела проекты на фрилансе, а в резюме это выглядит не очень-то убедительно. Вот я и убавила себе семь лет, надеясь, что сумею выдать себя за женщину помоложе, и меня взяли в мой старый фонд.
– Тот, от имени которого ты тогда и пришла ко мне?
– Тот самый. Работа, конечно, не бог весть какая, но позволяет оплачивать счета, а сейчас мне как раз это и нужно, поскольку муж получает второе образование, так что содержать семью приходится мне. А парню, который управляет фондом, Джею-Би, тридцать.
Джек протягивает мне топленые сливки.
– Дай угадаю. Этот придурок наверняка не знает, кто был партнером Макинроя?
– Ты можешь смеяться, Джек, но мне нужна эта работа, правда. Между прочим, очень трудно притворяться, что твоим детям одиннадцать и восемь, или десять и семь, или сколько я там сочинила, я постоянно делаю ошибки, в один прекрасный день проговорюсь, и этот мальчишка, мой начальник, обо всем догадается, меня уволят, и…
– Послушай. – Он прижимает палец к губам: просит меня замолчать.
– Что?
– Послушай, Кейт. – Джек указывает на рояль.
Неужели он это подстроил? Я сразу же узнаю мелодию и тихонько принимаюсь подпевать. “При мысли о тебе я забываю о делах, своих обычных утомительных делах”.
В тот прекрасный день они играли нашу песню.
Но все хорошее всегда кончается.
21. Мадонна и мать
10:35
Пока не начнешь скрывать свой возраст, понятия не имеешь, как легко проговориться в мелочах. Подростковые кумиры, поп-звезды, модные рестораны, знаменитые футбольные матчи, Олимпиады, высадки на Луну, детские телепередачи, исторические события, то, что я смотрела фильмы, снятые до “Криминального чтива”, и грамотно пишу. Все это потенциальные ловушки для женщины, которая притворяется, что ей на семь лет меньше, чем на самом деле.
