– Нет, – я опускаю глаза, – я хочу, чтобы ты остался.
– Я зашел к тебе в офис и…
– Куда?
– К тебе в офис. Туда, где ты работаешь. Да ладно тебе, ты ведь и сама наверняка там бываешь хоть иногда.
– Но мне никто не говорил…
– А тебя не было на месте. Ты уехала на встречу с клиентом. Я навел справки, и очень любезная леди в приемной…
– Долорес. На первом этаже.
– Долорес. Сокровище.
– Бой-баба. Из нее же ответ клещами не вытянешь. Как тебе это удалось?
– У меня свои методы, Ватсон. Я ей сказал, что ты меня пригласила на рождественскую вечеринку в качестве своего кавалера, а я забыл…
– Откуда ты узнал про вечеринку?
– Долорес сказала.
– Значит, в качестве кавалера? То есть ты объявляешься семь лет спустя и как ни в чем не бывало рекомендуешься моим кавалером? Почему же ты тогда не ответил на мое письмо?
– Потому что то, что я хочу тебе сказать, нужно говорить при личной встрече.
– Кейт. – Снова зовут. Господи боже мой.
– Элис. Ну как тебе… э-э-э…
– Женский сортир? Спасибо, отлично. Сортир как сортир. Для женщин. Здравствуйте, – она протягивает Джеку руку с алыми ногтями, – меня зовут Элис.
– Элис. А я Джек. – Он берет ее ладонь двумя руками. Я-то всего-навсего упала в обморок, а Элис тает, словно у открытого огня.
– Так вы знакомы? – спрашивает она, имея в виду не знакомы ли мы вообще, а насколько близко.
Я отвечаю с деланой беззаботностью:
– Да, мы общались несколько лет назад, в смысле, нам доводилось встречаться.
Джек, ради бога, выручай. Дева в беде, где мой рыцарь?
– Я был потенциальным клиентом банка, в котором работала Кейт, – поясняет он. – Она была очень убедительна.
– Да уж, – соглашается Элис. – Кейт может уговорить кого угодно на что угодно.
– Потом мы время от времени с ней общались, а тут я приехал в Лондон и решил зайти поздороваться. Посмотреть, как ей работается на новом месте.
– Яяяяяяясно. – Элис переводит взгляд с меня на Джека. – И с тех пор вы жили долго и счастливо.
Я подношу к носу пустой стакан, вдыхаю оставшийся запах, точно океанский бриз. Джек рядом со мной спокоен, как море в штиль. Меня так и подмывает уцепиться за него. Или уплыть на нем – и то и другое было бы прекрасно.
– В общем, да, – наконец произносит он.
– И с какого же именно момента? – спрашивает Элис.
Джек кивает, обдумывая ответ, смотрит на меня, потом на Элис и говорит:
– С этого самого. – Снова берет ее за руку. А меня? – Рад был с вами познакомиться, Элис. Красивое платье. Шикарная вечеринка. Вы не обидитесь, если мы вас оставим? Идем, Кейт. Кейт?
Я смотрю на Элис. Она поднимает брови.
– Элис, я… я…
– Кейт, иди уже. Пока есть такая возможность.
– Но…
– Никаких “но”. – Она глядит поверх моего плеча. – А то к нам направляются Джей-Би с Харви. По второму кругу. Иди уже.
В итоге это я хватаю Джека за руку, а не он меня, и мы сматываемся, точно двенадцатилетние подростки, которых застукали, когда они курили за сараем для велосипедов. На ходу оборачиваюсь к Элис:
– Увидимся на работе!
– Надеюсь, что нет. – И молодая женщина, которая боится, что ее не любят и никогда уже не полюбят, провожает взглядом женщину постарше, которая боится того же, но решилась попытать счастья.
“Я не знаю, как ей это удается. Но знаю, зачем она это делает”, – думает Элис.
19. Coitus interruptus
[81]23:59
Секс. Не волнуйся, Кейт, ты все вспомнишь. Ничего сложного тут нет. Это словно кататься на велосипеде. Нет, о велосипедах мне сейчас думать совсем не хочется, как и о велоэкипировке Ричарда в кладовой. Мы поднимаемся в лифте на десятый этаж отеля, и в голове у меня всплывает строчка из книги: “Знакомство – вот это неловко; все это многословие и смущение за обильным возлиянием, а потом тела обнажаются, обнаруживаются скрытые родинки и морщинки, как непонравившиеся подарки на Рождество”
[82]. (Рой, кто это написал?)
Единственный человек, кроме Роя, кто наверняка ответил бы, откуда эта строчка, стоит рядом со мной в лифте, уткнувшись лицом мне в шею и крепко меня обняв. Я не могу спросить у Джека, не узнает ли он, часом, цитату, потому что он сразу же догадается, как я нервничаю. Нервничаю из-за того, что, увидев меня голой, он будет жестоко разочарован, я и есть тот непонравившийся подарок на Рождество, мы так долго ждали этого момента, и тут вдруг выяснится, что мы оба уже не первой молодости. Я воображала нас любовниками с гладкой кожей и упругой плотью, которые, изголодавшись, уверенно и радостно набрасываются друг на друга, но за те тревожные секунды, что лифт ехал наверх, внушить себе этот образ оказалось невозможно.
Когда я впервые увидела Джека в Нью-Йорке, то подумала: интересно, каково это – почувствовать всю эту силу внутри меня? Подумала ни с того ни с сего. И тут же вспыхнула от этой мысли. Он заметил мой румянец и рассмеялся. Он догадался, бьюсь об заклад, он обо всем догадался. Со мной никогда еще такого не было. Чтобы мы с мужчиной были знакомы от силы сорок минут, а тело мое уже пересилило разум и всяческие сомнения. Кажется, впервые в жизни меня подкосила страсть – то есть буквально поставила на колени. Я привыкла считать себя уравновешенной и спокойной, но Джек обращался напрямую к моему телу, и оно согласилось, даже не посоветовавшись с рациональным центром в мозгу, тем самым, которому обычно доверяют править кораблем. “О, капитан! Мой капитан!”
[83]
Мы стоим у его номера, Джек проводит карточкой по замку, чтобы загорелся зеленый огонек и дверь открылась. Но карточка не срабатывает. Он пробует еще раз. Протирает карточку о рукав пальто. Зеленый не загорается. Не отпуская меня, Джек слегка пинает дверь. Впустую. Пинает сильнее.
Чмокает меня в макушку, берет мое лицо в ладони.
– Дело вот в чем. Если я сейчас спущусь к стойке регистрации за новым ключом, ты ведь сбежишь?
– Не сбегу. Честное слово.
– Сбежишь, Кэтрин, сбежишь. Мне ли не знать. Ты решишь, что это знак.
– Может, это и правда знак.
– Никакой это не знак. Поверь мне. Просто не сработала карточка. Это не значит, что против нас все силы вселенной. Это просто дурацкий кусок пластмассы, а не ветхозаветный Бог, который решил нам запретить заняться любовью.
