– Не преувеличивай, дорогая. Для безопасности достаточно шлема и элементарной осторожности. Я пытаюсь объяснить, что было бы замечательно, если бы Эмили с Беном поняли: у них есть обязательства не только перед нами, но и перед планетой…
– Все. – Я захлопываю дверцу посудомойки, точно поднимаю разводной мост, и выхожу из кухни.
Раньше он не был настолько невыносим. Ощущение, будто я вышла замуж за Джеффа Бриджеса, а жить вынуждена с гибридом Эла Гора и какого-то зануды, обнимающего деревья. Между прочим, это мне пришлось вернуться на старую работу, причем на унизительно низкую должность, где всякие зародыши мужчин смотрят на меня свысока и помыкают мной, в то время как мистер Планета учит меня экономить.
– Мам, а ты похудела, – замечает Эмили, оглядев меня с головы до ног, когда я вхожу в гостиную, и обхватывает меня за талию.
Уйййй. Анестезия явно отошла.
– Ой, правда, дорогая? – вскрикиваю я. Нет эликсира слаще, чем комплимент строжайшего из критиков, собственной дочери-подростка.
– Да, эта диета здорово работает. Просто офигеть.
Так и есть. Офигеть.
01:01
Не могу заснуть. В окне ванной комнаты молодой месяц развалился в шезлонге на небе, которое одновременно кажется темным и светлым. Анестезия отходит, живот болит все сильнее, но не спится мне вовсе не из-за боли. Я точно знаю, из-за чего именно. Или из-за кого.
Встав перед зеркалом, снимаю ночнушку и, собравшись с духом, осматриваю повреждения. Из-за стенки, точно далекая перестрелка, доносится кабанера Ричарда. Все-таки повезло, что муж больше на меня не смотрит, точно не заметит, что я сделала липосакцию.
В холодном свете ночи тело мое выглядит недурно – для своего без малого полувека. Бедное тело. На животе чудовищные синяки, но есть и хорошие новости: у меня снова появилась талия. Ну, я надеюсь. Пока не очень видно, мешает отек из-за местной анестезии. И повязка, прикрывающая надрезы. Уй. Я теперь человек-дуршлаг. Натягиваю компрессионный корсет, гляжу на платье, висящее на двери, беру, держу его перед собой. Через пару дней сядет как влитое. И эта чертова молния застегнется с тихим урчанием.
А, была не была, примерю сейчас.
Надев платье, я понимаю, для кого мне все это было нужно. Клиника, секретность, машина, высосавшая жир из моих упрямых зон. Уж точно не для старых друзей, которых не встречала четверть века. Я хочу выглядеть отлично совсем для другого старого друга.
Того, чье имя я не чаяла увидеть. И не хотела, если уж на то пошло. По крайней мере, убедила себя в этом, но, увидев его письмо во входящих, поняла, что это ложь. Кто бы мог подумать, что одно-единственное имя способно так взволновать? Я скучала по Джеку Абельхаммеру каждый день с самой нашей последней встречи; я все время словно видела его краем глаза, он меня вдохновлял, мне хотелось доказать, на что я способна, превзойти саму себя, – исключительно ради него. И когда на меня сегодня наседал Грант Хэтч, меня вдруг охватила щемящая тоска по Джеку, до того мне захотелось, чтобы он вдруг оказался рядом, мой защитник и победитель.
Ты же клялась, что не станешь читать письмо, Кейт. Ты клялась.
Внизу на кухне открываю ноутбук; Ленни, точно коврик, лег поверх моих босых ног. Прокручиваю входящие и мгновенно нахожу письмо, я точно знаю, где оно лежит. Слишком часто я смотрела на него, не решаясь прочесть. Но ведь и не удалила. Теперь же мне не терпится его открыть, словно я ребенок, которому наконец разрешили развернуть подарок.
От кого: Джек Абельхаммер
Кому: Кейт Редди
Тема: И снова здравствуй
Кэтрин, я помню, что мы договорились не писать друг другу, но я тут случайно встретил бывшего мужа Кэнди Страттон, и он сказал, что ты вернулась в Сити и работаешь в отделе маркетинга “ЭМ Ройал”. Вот те на. Никогда бы не подумал, что ты пойдешь в серые кардиналы. Для той Кейт Редди, которую я знал, это было бы слишком тускло.
Я собираюсь на несколько недель в Лондон и хотел попросить, чтобы ты меня проконсультировала кое по каким вопросам. Как насчет встретиться и, может быть, выпить кофе?
Джек
Вот вам и щемящее предвкушение. Вот вам и липосакция, и изумрудное платье. Вот вам и “дивный вечер для лунного танца”
[51]. Вот вам и давно утраченная любовь. Ему бы хотелось, чтобы я его проконсультировала. Он не прочь встретиться и, может быть, выпить кофе. Может быть. Может быть? Когда испытываешь к мужчине настолько сильные чувства и потом он пропадает из твоей жизни, поневоле задаешься вопросом: что, если это все лишь глупая иллюзия? Вдруг мне показалось, а он меня никогда и не любил? Ну разумеется, не любил. Ты осталась разбитой на миллион кусков, а он ушел как ни в чем не бывало.
Господи, какая же я идиотка. Джек Абельхаммер – твой бывший деловой партнер, а не любовник. Тебе вот-вот полтинник стукнет, женщина. Слезы наворачиваются на глаза. Невыносимое разочарование. Я так рыдаю, что едва не пропускаю постскриптум. Он в самом низу, потому-то я его сразу и не заметила.
PS: Это коротенькое письмецо я сочинял всего-навсего пять часов. Неплохо, да? И ни слова о том, что я на самом деле хотел бы тебе сказать. Ни единого слова. Д.
14. Встреча выпускников
19:12
Как себя чувствует человек, у которого скоро встреча выпускников? Можно сделать мелирование, чтобы спрятать седые пряди, можно аккуратно наложить тональный крем под глазами, и он забьется в мелкие морщинки, точно мел. Можно, порывшись в шкатулке с украшениями, отыскать эффектное ожерелье, которое говорит само за себя. А говорит оно примерно следующее: “Мне не нравится эта шея, верните прежнюю, пожалуйста”.
Если вам втемяшилось во что бы то ни стало влезть в некое платье, можно сесть на жесткую диету или запаниковать и выкинуть кучу денег, чтобы из ваших “упрямых зон” высосали за обеденный перерыв жир. Можно сделать эпиляцию, выщипать брови, под влиянием порыва купить чулки в сеточку, но когда придет назначенный день, вы посмотрите на себя в зеркало – то самое, с резким флуоресцентным светом, которого вы в последнее время избегали, – и осознаете неизбежный факт: та женщина, которую вы сегодня повезете на встречу выпускников, на четверть века с лишним старше той, что когда-то окончила университет.
Как это случилось? Время меняет все, кроме нашей вечной способности удивляться переменам
[52]. Забыла, кто это сказал, но он был чертовски прав, верно? Когда я в юности слышала, как мамины подруги говорили: “В душе мне двадцать один год”, меня это изумляло и становилось даже как-то неловко за них. Обозревая эти древние развалины в нашей гостиной, я думала: не могут же они чувствовать то же, что и я? Разум и чувства не должны отставать от возраста. Старея, человек взрослеет, то бишь становится зрелым. Теперь же я понимаю, что это совсем не так. Быть может, мы сбрасываем прежних себя, как кокон, или же наши юные личности живут внутри нас, терпеливо дожидаясь, когда снова настанет их час?
