– Жду не дождусь.
– Джули мне все рассказала. О том, что ты сделал для Стивена.
– Я сделал это не для Стивена, а исключительно из эгоизма. У тебя теперь одной заботой меньше, а значит, ты сможешь больше времени посвятить мне.
– Как скажешь, но ты поступил благородно. Не знаю, как тебя и благодарить. – Я направляюсь к раковине у окна, точнее, около того места, которое можно было бы назвать окном, будь в раме стекла. Джек идет за мной, обхватывает меня сзади, и я откидываюсь на него; как же приятно, когда тебя обнимают.
– Та гора, она ведь с моей открытки?
– Vraiment
[103].
Я поворачиваю кран, он дергается и трясется. Наконец из него с фырканьем выходит нечто похожее на воду, только ржавую. Я подставляю под струю ладони, запястья. Успокойся, Кейт. Сердце колотится.
– Только не пей, – предупреждает Джек, – в холодильнике есть вода в бутылках. И вино. Причем немало, хватит на пару сотен лет.
– Отлично. Сколько мы здесь пробудем? Или переберемся куда-то, где есть потолок? Между прочим, я готовилась к “Фор Сизонс” – каблуки, шелковые платья. Если бы ты меня предупредил, что мы будем жить в походных условиях, захватила бы флиску.
– Mais non, Madame
[104], у нас тут всегда четырь сезонн. На улице весна – voila! – в оранжери лето, без кондисьонэр, все стоки забиты опавшими листьями, а в стылых спальнях зима кругли год.
– Блистательно. Кстати, кому все это принадлежит?
– Одной моей знакомой паре.
– Они, должно быть, рехнулись.
– В некотором смысле так и есть. Она до безумия любит ремонтировать старые дома. А может, просто безумна. Да, пожалуй, так и есть. Совершенно сумасшедшая. Мне рассказывали, что она ездит в гости к вдовам мертвых рокеров и катается у них на лошадях. А еще скрывает свой возраст и врет, будто сама пекла кексы, хотя купила их в магазине.
Я стряхиваю воду с рук и оборачиваюсь:
– Джек, только не это.
– Что – только не это?
– Пожалуйста, скажи мне, что ты не сделал того, о чем я думаю.
– А я ничего и не сделал. Пока. Хотел купить тебе шарфик, но на Рождество проезжал мимо, увидел этот дом и подумал, что мы с тобой, ты и я, вполне могли бы им заняться. Вместе над ним поработать. Неюная красавица с шикарной фигурой, немного внимания, заботы – и она вернется к жизни. Чем не проект. Вполне можно вложиться. Я спец небольшой, но вполне могу выполнять указания женщины, которая в этом шарит.
– Шутишь? Да у меня просто времени нет жить в этой чертовой французской развалине и заниматься ремонтом.
– Нет, если ты против, я могу позвонить агенту, сказать, что нам это неинтересно, и купить тебе шарфик.
Я оглядываюсь, подмечаю, что нужно сделать. Если заднюю часть дома открыть, вставить большие окна, вид на гору будет замечательный. Можно позвать Петра, он всем займется. Покрасим ставни в мой любимый сизый цвет. Вдруг из архива появляется Рой, несет мне что-то, о чем хочет напомнить. (Рой, не сейчас. Неужели ты не видишь, что я занята?) Однако он все равно вручает мне воспоминание – мудрый совет от моей дорогой подруги Салли: “Если бы можно было повернуть время вспять, я бы осмелилась выбрать жизнь и любовь, а не долг и условности. Разумеется, решать, как правильно поступить, тебе и только тебе, но я хочу, чтобы ты знала: если ты выберешь жизнь с Джеком, я тебя всецело поддержу”.
– Джек?
– Да, мэм?
– Я не позволю тебе одному за все заплатить. Поделим расходы пополам, пятьдесят на пятьдесят. Но только если меня повысят. Только если мне вернут мой фонд.
– То есть “да”.
– Нет, не “да”. Но и не “нет”.
– “Не нет” – это английский вариант “да”. Мне не привыкать. Кейт, дорогая, я хотел сделать тебе на день рождения общий подарок, для нас обоих.
– Очень предусмотрительно, мистер Абельхаммер. Дай угадаю, что же ты собирался мне подарить. Тандем? Качели на доске? Теннисный корт? Партию в снап?
[105]
– Почему бы и не снап? В этом деле, кстати, тоже без ловкости рук не обойтись. Снова и снова подбирать карты под пару.
– Так что же это за сюрприз для нас обоих? А, Джек?
Он берет мои влажные руки в свои, наклоняется ближе, еще ближе, потом еще ближе и говорит:
– Время.
28. В конце концов
Год и четыре месяца спустя
Барбара умерла на исходе лета. Мы сидели в пиццерии, отмечали окончание экзаменов Эмили, когда мне позвонил Дональд и сообщил, что ее бабушки не стало. В последний раз, когда я навещала их в Йоркшире, он расстроился из-за того, что Барбаре пришлось участвовать в концерте в доме престарелых.
– Но ведь хорошо, что с ними там занимаются. – Я попыталась его успокоить.
– Барбара не хочет играть на тамбурине. – Дональд беспомощно указал на жену, которая поднимала и опускала инструмент, ничем не обнаруживая, что понимает, что делает, и что это занятие доставляет ей удовольствие. – Ты же знаешь, Кейт, милая, ей бы это совершенно не понравилось.
Он был прав. Этот идиотский тамбурин взбесил бы Барбару. Она бы сочла это ниже своего достоинства – той непреходящей утонченной элегантности, которой ее лишил жестокий Альцгеймер.
Я с бесконечной грустью наблюдала, как Эмили и Бен пытаются принять эту весть, свою первую безвозвратную потерю, и все же была рада, что моя свекровь ушла туда, где нет унижения и где ее не достанут люди, которые ни на что не годятся.
В утро похорон дети перелезли через забор на задах старинного фамильного дома, чтобы срезать цветов в саду Барбары. Перед домом появилась табличка “ПРОДАН”, однако новые хозяева еще не въехали. В конце концов, что может быть лучше, чем возложить у могилы, в которой она упокоилась, букет “епископа Лландаффа” с алыми головками на черных стеблях, собранный ее любимыми Эмили и Беном?
(Не курить возле “епископа Лландаффа”!) Я невольно улыбнулась, когда Рой мне это напомнил. Строгие требования Барбары распространялись даже на георгины.
Заплаканная бедняжка Эм держит меня за руку; звучат последние слова заупокойной службы. По другую руку от меня сидит Бен, в последнее время он очень вытянулся, буквально до смешного, словно каждый день весна и он растет. Впрочем, сейчас лицо у него печальное и растерянное, как у малыша.
Хорошо еще, что у детей каникулы и нам не нужно срочно возвращаться. Меня отпустили из “ЭМ Ройал” на похороны, я строго-настрого наказала Элис не звонить и не писать мне сегодня, но ни минуты не сомневаюсь, что ровно в полночь меня засыплют сообщениями.
