– Ты случайно не знаешь, кто это, Кейт? – тихо спрашивает Салли.
Как ни странно, кажется, знаю.
– Это же вроде жаворонок?
Оцепенев от восторга, мы смотрим, как птичка кружит и парит, поймав восходящий поток в экстазе певучих нот.
– Это знак, – говорит Салли. – Я видела жаворонка всего раз в жизни, когда умер папа. Он поет для тебя, Кейт.
– Никакой это не знак, – возражаю я, но сердце сжимается.
(“Это вовсе не знак, черт побери. Я тебе говорю”, – заявляет мне Рой. Тебя, между прочим, вообще никто не спрашивал. Ты всего лишь глупый старый архивариус. Так что помолчи, пожалуйста. “Это не значит, что против нас все силы вселенной. Это просто дурацкий кусок пластмассы, а не ветхозаветный бог, который решил нам запретить заняться любовью”. Большое спасибо, Рой, я прекрасно помню, что это сказал Джек.)
Ленни и Коко мчатся к выходу на парковку, но Салли вдруг признается, что ее ноги не держат, ей срочно нужно перекусить, так что мы разворачиваемся и идем в кафе. Я открываю дверь и вижу сперва Эмили. (Эмили!) Потом Дебру. (Деб!) Потом Джули. (Джули!) Потом Бена, который, разумеется, снимает нас на телефон. А потом – я не верю своим глазам! – Кэнди Страттон с улыбкой шире Бруклинского моста.
Меня обступают со всех сторон, точно поп-звезду. Обнимают, целуют.
– С днем рождения, мам.
– Спасибо, милая, ой, надо же, и ты здесь! Глазам не верю! Господи, какой приятный сюрприз. И вы все собрались, чтобы меня поздравить!
Кэнди стоит в сторонке, дожидаясь своей очереди, и вот наконец мы оказываемся лицом к лицу и улыбаемся друг другу.
– А ты, Страттон, какого еще черта здесь делаешь?
– Не могла же я пропустить день, когда ты стала старше меня, Редди. Ни за что на свете. Что это на тебе такое соблазнительное?
– Это называется “флиска”.
– Дорогая, я тебя очень люблю, ты же знаешь, но если ты будешь рядиться в овечьи шкуры, никакого секса тебе в жизни не видать.
Хозяева кафе испекли торт, подали розовое шампанское – все организовала Салли. Я задуваю свечи – слава богу, их всего пять, очень деликатно, спасибо, – мне спели “С днем рожденья тебя”. Потом Эмили вместе с Беном сказали тост, в котором признали, что мама у них все-таки клевая, хоть и из прошлого.
– Мама отличная мама. – У Бена срывается голос, и я понимаю, что в эту минуту он думает и о Ричарде. Слишком долго мы были для них единым целым, папамамой, и научиться любить нас по отдельности им будет нелегко. Мы им всегда поможем, но на все нужно время.
Дома, пока дети показывают Кэнди и Джули комнаты, Салли протягивает мне большой коричневый конверт.
– Что это? Только не очередной сюрприз.
– А ты прочитай открытку, – отвечает Салли, – и сама все поймешь.
На передней стороне открытки картина. Гора во Франции, Мон-Сен-Виктуар, изображенная насыщенными синими, лиловым и зелеными мазками. Сезанн, хотя при взгляде на нее я вспоминаю Матисса, которого видела во дворце Владимира Великовского. Те же роскошные оттенки. На открытке написано знакомым почерком:
Когда-нибудь старушкою седой
Откроешь книгу, сядешь у огня, —
Мои стихи! – и вспомнишь про меня,
И вспыхнет взгляд твой, нежный и живой.
Ты прелестью своей в сердцах мужских
Рождала бури, свет и темноту.
Но кто заметил странницы мечту
И скорбный лик, открывшийся на миг?
[100]Внизу Джек приписал:
Пока мы ждем, когда ты станешь старушкою седой, вот билет на самолет. Можно переоформить на любую дату и время, передний ряд. Салли прислала мне твои паспортные данные. Милейшая женщина, кстати. Приятного тебе дня рождения с детьми. До встречи в Провансе. Приезжай в любое время. Я буду ждать тебя. Прилетай скорей.
ХХ
Дж.
– Не могу я поехать к нему. Это невозможно. Дети, собака.
– Об этом мы позаботимся, – тут же заявляет Салли. – Я познакомилась с твоим Джеком. Мне показалось, он хороший человек. Жаль только, беден.
– Но сейчас неподходящий момент.
– Если не сейчас, то когда? Ладно, где у тебя столовые приборы?
После ужина, пока Эмили, Бен и Кэнди смотрят “Игру престолов”, мы с Джули по скайпу разговариваем с мамой. Та в приподнятом настроении.
– Поверить не могу, что прошло уже полвека с того дня, как у меня появилась ты, родная.
– Не напоминай.
– Для меня ты всегда будешь ребенком.
Потом мы с Джули накидываем пальто и выходим с бокалами в сад, чтобы Джули могла покурить.
– Я так рада, что ты здесь, – признаюсь я.
– А где еще мне быть? Как время летит! Казалось бы, совсем недавно мы клали зубы под подушку для зубной феи. А через считаные годы, глядишь, уже будем класть их в стакан на тумбочке.
– Ничего не скажешь, радостная мысль. Кстати, как дела у Стива?
Она улыбается:
– Ой, отлично, лучше всех, твой друг из Америки все решил.
– Какой еще друг из Америки?
– Джек. Сказал нашему Стивену, что в лондонском Сити полным-полно игроков, надо просто научиться грамотно оценивать шансы. И сам его всему научил. Пообещал, что если Стивен возьмется за ум, то он его кое-кому порекомендует. А Стивен-то у нас башковитый, весь в тетю Кэт, вот Джек его и пристроил младшим трейдером. С тех пор как появился Джек, эти акулы-коллекторы к нам и носа не кажут, слава богу.
Я теряю дар речи.
– Ох, он мне вставит пистон за то, что тебе сказала. Он запретил тебе об этом говорить. Я поклялась молчать. Какой же он все-таки милый, правда? И маме очень понравился.
– Мама познакомилась с Джеком?
– Да. Он сказал, что выплатит долг Стивена, но тот должен с каждой зарплаты отдавать ему энную сумму. Слава богу, он все решил.
– Как он вас нашел?
– Обзвонил всех Редди в городе. Дескать, давно мечтал побывать в Йоркшире. Ему интересно “увидеть место, которое ее сформировало”, так он сказал. “Место, которое ее сформировало”. Как же он чудно говорит! Он твой любовник?
– О боже, нет.
– Я бы на твоем месте не зевала, дорогая, – Джули гаденько смеется, – все-таки тебе уже полтинник. Вряд ли к тебе выстроится очередь из богатых красавчиков.
– Спасибо, сестренка. Буду иметь в виду. Еще вина?
После того как все легли, я выпускаю Ленни в сад пописать перед сном. Полная луна заливает окрестности светом, по нему мечется чернильная собачья тень. Я глубоко вдыхаю. Ну вот мне и пятьдесят, думаю я. Поводов для страха нет, поводов для радости масса, ведь оказалось, что это вовсе не непреодолимый Рубикон, которого так боялась Женщина-катастрофа. Я никак не оправлюсь от изумления после того, что мне рассказала Джули. Какой Джек все-таки добрый: приехал аж из Америки, помог Стивену, да еще и рассказывать запретил. Джули сказала, он взял с нее слово молчать. И все равно сердце шепчет, что он сделал это для меня.
