Здесь, в Великобритании — идя по своему историческому пути — элиты, общество, дворянство, бизнес — в разных условиях приходили к какому-то компромиссу. Каждый раз новому. В шестидесятые Британия ощутимо клонилась влево, а в восьмидесятые с приходом Тэтчер — резко вывернула вправо. Но в Великобритании — как и в Западной Европе, кстати — каждый из участников этого диалога уважал другого, признавал его право находиться за столом переговоров и не пытался его уничтожить. И если о чем-то договаривались, о каких-то новых правилах игры — то проигравшие в этом торге все же не таили ненависть и не ждали возможности для реванша любой ценой. А у нас — ждали. У нас невозможно представить себе монарха или президента — да любую ветвь власти — которая не стремится уничтожить остальные, и не подгрести все под себя. И невозможно представить себе договоренность, в которой проигравшие не затаили бы злобу и готовность отомстить. Здесь когда начинаются серьезные проблемы — это повод сплотиться. У нас — броситься в атаку на того кто наверху пирамиды, пока он слаб.
И что с этим делать, я не знаю.
С этими невеселыми мыслями, дочитав книгу, я уснул…
* * *
Выспаться мне не удалось. Часа в четыре утра — в дверь постучали.
Я открыл — глазка в двери не было, кстати, была цепочка. За дверью была комиссионер Рид в сопровождении телохранителя — нервничающего молодого человека. К моему удивлению, он открыто держал МР7 в руках, а на костюме была светоотражающая повязка с надписью police.
— Что произошло?
— Мы должны войти.
— Что произошло? — настойчиво спросил я, потому что мне совсем не улыбалось впускать в номер гостей в четыре утра.
— Мы так и будем через дверь разговаривать?
Я решил, что и в самом деле — не стоит, и снял цепочку.
Первым зашел телохранитель и осмотрел номер — причем тщательно так осмотрел, даже на балкончик выглянул. Только потом зашла Рид.
— Что произошло? — в третий раз спросил я, понимая, что случилось что-то серьезное
— Человек жестоко убит — сказала Рид — мы подозреваем, что это сделал Лосев.
Твою мать…
Не успели.
* * *
— И вы думаете, что он прячется здесь у меня — спокойно спросил я, пытаясь выиграть хотя бы несколько секунд — что ж, его тут нет. Я реабилитирован?
Комиссионер посмотрела на часы — она не хотела знать время, ей тоже нужно было несколько секунд, чтобы прийти в себя и выбрать правильную тактику дальнейшего разговора. Затем она решилась.
— Майкл, выйди… — сухо сказала она
— Мэм…
— Я сказала, выйди.
Полицейский еще раз нехорошо посмотрел на меня, но подчинился. Дверь прикрыл — именно прикрыл, не закрыл.
Комиссионер Рид поднялась — к своим пятидесяти она выглядела довольно неплохо. Подошла к двери и повернула замок — тут, кстати, не британский замок, британские двери не закрыть изнутри, как на континенте. Повернулась ко мне…
— Сударыня — вежливо спросил я — надеюсь, вы не насиловать меня собираетесь? А то и чего похуже.
— Мне говорили, что у вас отвратительное чувство юмора.
— Просто, оно не британское.
— Возможно. Вы ведь из ФСБ, контрразведка — мы узнали. Начинали в отряде особого назначения Альфа, комиссованы по ранению. Сейчас — оперативный уполномоченный ФСО, охрана президента России.
Я покачал головой.
— У вас устаревшая информация. Из ФСО я ушел. Сейчас я частное лицо. У меня лицензия частного детектива.
Не знаю, поверила или нет. Хорошо чтобы поверила. Из ФСО не уходят. Просто — далеко не все… варианты можно реализовать на государственной службе. Да и возраст уже подошел… у меня и так выслуги для пенсии было намного больше, чем требовалось. Вот, ушел, открыл частное агентство. Решаю вопросы… какие скажут.
— Как знаете. Если по какой-то причине вы хотите считать себя частным лицом, можете считать. Мы знаем, что вы находитесь на государственной службе.
— И вы тоже. И поэтому, я полагаю, секса не будет — разочарованно констатировал я.
Комиссионер Рид вернулась на свое место.
— Я сюда пришла не юмор ниже пояса ваш выслушивать, избавьте меня от него — сухо сказала она, доставая из кармана пиджака конверт — посмотрите.
Я хмыкнул, достал из кармана тонкие перчатки и надел их. Комиссионер Рид наблюдала за этим со смесью высокомерия, раздражения и интереса.
Из конверта выпали фотографии, я раскидал их на столе, не беря ни одну в руки даже в перчатках. Зрелище, надо сказать, малоприятное.
— Да… хорошо, что я не позавтракал еще — заключил я — кто это?
— Это сэр Кристиан Донохью. Директор британской Секретной службы.
…
— Бывший.
— И за что его так?
— Я бы лучше спросила, кто его так.
— Ну, кто — это вы вряд ли сейчас скажете, иначе бы не обращались к нам. А вот за что — полагаю, вы знаете. Или подозреваете.
— Ошибаетесь. Ошибаетесь, мистер Яров. Кто — мы знаем. А вот за что — нет.
Я поднял бровь.
— И?
Комиссионер Рид достала телефон. Показала фото. Фото плохое, с элементами доработки. С уличной камеры.
— Знаете его?
— Нет. А должен?
— Возможно. Мы считаем, что это Лосев.
Я вздохнул:
— И вы хотите мне сказать, что это снято в Солсбери?
— Хватит юмора. За Солсбери вам придется отвечать, мистер Яров.
— Да, конечно. На Страшном суде, который вы приближаете всеми наличными силами. Там мы и ответим — все. И за всё. Разом. С чего вы взяли, что это Лосев?
— У нас есть источники.
— Такие как по Солсбери?
…
Я примирительно поднял руки:
— Все, понял. Больше ни слова о Солсбери, Новичке, сексе и прочих плохих вещах. Так с чего вы взяли, что это Лосев?
— Сравнили с тем, что вы привезли. Программа показала сходство.
Я покачал головой.
— Бред. Если взять всех жителей Лондона и прогнать через ту же программу — получите еще как минимум сто совпадений. Я же вижу что исходник плохой, снят под большим углом и на дешевую камеру. При обработке вы, конечно, улучшили изображение, но при этом точность опознания сократилась на порядок.
…
— Дайте угадаю. У вас есть какой-то источник, и вы не можете его назвать. Но ручаетесь за точность того что он сказал.
Я сунул руку в карман — с удовольствием заметил, как комиссионер Рид напряглась… боятся. Но я достал только бумажник и извлек из него пару крупных купюр. Положил на столик между нами.
