– Но ведь на самом деле вы понятия не имеете, о чем говорите. Ну да, я, возможно, утаил кое-что от жены и работодателей, но роман на стороне в Уголовном кодексе не значится. По крайней мере, когда я в последний раз туда заглядывал.
– Да, не значится. В отличие от государственной измены.
– У вас ничего нет, чтобы выдвигать такие обвинения, и вы это прекрасно знаете. Просто дешевая попытка шантажа. Так что, как я уже сказал, идите на хрен.
– Ладно, Деннис, вот как мы поступим. Через пять минут ты выйдешь из этой машины и поедешь на велосипеде домой. Если захочешь купить жене букетик, здесь, на заправке, очень недорогие розы. Завтра в семь утра тебя у дома будет ждать машина, на которой ты поедешь в Хэмпшир на Исследовательскую станцию Девер. Твоему заместителю в Темз-хаусе уже сообщили, что ты проведешь там три дня на семинаре по противодействию терроризму. В свободное от семинара время – в отдельном здании – с тобой частным образом поговорят на темы, которые мы сейчас тут обсуждали. Никто другой на станции об этом знать не будет, и ни один человек не заподозрит отклонения от твоей обычной профессиональной деятельности. Как тебе наверняка известно, Девер – секретный правительственный объект, и там гарантирована полная безопасность. Если эти беседы пройдут хорошо – а мы уверены, что именно так и случится, – ты свободно оттуда уедешь.
– А если я отвечу «нет»?
– Деннис, давай не будем пытаться представить себе последствия. Я серьезно. Это кромешное говно. Взять хоть Пенни. Ты только вообрази. А дети? Папочку судят за государственную измену. Не стоит даже думать об этом.
Долгая пауза.
– Говорите, в семь утра?
– Да. Позже через пробки не пробраться.
Деннис, не мигая, смотрит в дымку сумерек.
– Ладно, – отвечает он.
Положив телефон на стол, Ева Поластри выдыхает и закрывает глаза. Жесткий, авторитарный персонаж, которого она только что сыграла для Крэйдла, ничем не похож на нее саму. Окажись она с Деннисом лицом к лицу, едва ли ей удалась бы такая язвительная интонация – не в последнюю очередь потому, что во времена ее службы в МИ-5 его уровень казался ей недоступно высоким, как стратосфера. Но своим финальным «ладно» он фактически признал вину, и теперь – хотя завтра сам он наверняка будет шокирован, увидев ее сидящей напротив, – она сможет с этим справиться.
– Четко сыграно, – говорит Ричард Эдвардс, снимая наушники, через которые он слушал разговор Денниса и Евы, и откидывается на спинку наименее неудобного стула в офисе на Гудж-стрит.
– Коллективная работа, – отвечает Ева. – Ланс его до чертиков напугал, а Билли вел машину, как ангел.
Ричард кивает. Он возглавляет отдел МИ-6 по российским делам и формально является шефом Евы, хотя посещает ее офис нечасто, а сама Поластри не значится ни в одном из официальных списков персонала обеих секретных служб.
– Сегодня у него целый вечер, чтобы обдумать ситуацию, и в идеале придется делать это в присутствии вздорной супруги. А завтра можешь приступать к его полному и окончательному разоблачению.
– Как думаешь, он завтра в семь выйдет? А вдруг сегодня смотает удочки?
– Нет. Деннис Крэйдл, может, и предатель, но отнюдь не дурак. Если он сбежит, ему крышка. Мы – его единственный шанс, и ему это известно.
– А вдруг он…
– Застрелится? Деннис? Нет, он не из таких. Я знаю его с Оксфорда, это изворотливый страус. Он из тех, кто считает, что любую проблему, даже самую хитрую, можно утрясти за бутылочкой доброго вина в приличном ресторане и желательно за чужой счет. Он все нам выложит и будет держать язык за зубами. Наших Деннис, конечно, тоже побаивается, но это все равно несопоставимо с ужасом от шайки, которой он нас продал. Малейший намек, что он скомпрометирован, и его тут же шлепнут.
– Со смаком.
– Еще с каким. Скорее всего, отправят эту твою подружку.
Ева улыбается, и в ее сумке вибрирует телефон. Эсэмэска от Нико: когда ее ждать дома? «В восемь», – отвечает она, хоть и знает, что едва ли вернется раньше половины девятого.
Ричард смотрит в единственное тут никогда никем не мытое окно.
– Ева, я знаю, что ты замышляешь. И мой ответ – «нет».
– А что я замышляю?
– Выжать из Крэйдла все, что можно, а потом превратить его в приманку. Поглядеть, что вынырнет из глубин.
– Не самая плохая идея.
– Смерть – всегда плохая идея, поверь, а именно ею все и закончится.
– Не волнуйся, я не стану отклоняться от плана. Ты не успеешь произнести «ох уж этот кризис среднего возраста», как Деннис вернется в объятия красотки Габи.
Главарь одесской криминальной группировки «Золотое братство» Ринат Евтух разочарован. Его уверяли, что Венеция – больше чем просто город. Что это одна из главных цитаделей западной культуры и что шикарнее места во всем свете не сыщешь. Но сейчас, когда он в гостиничных тапочках и халате стоит у окна апартаментов в отеле «Даниэли», это место ему совсем не по душе.
Отчасти тут виноват стресс. Похищение того русского в Одессе было ошибкой, и сейчас Ринат это понимает. Он предполагал, и не без причин, что все пройдет как обычно. Сначала – забегают, потом – кулуарно перетерли, забили цену, разошлись без обидок. Но какой-то псих принял все близко к сердцу, и Ринат остался с восемью трупами на руках, включая самого похищенного, и с решетом от пуль вместо дома в Фонтанке. Понятно, у него есть и другие дома, а заменить охрану ничего не стоит. Но все это лишняя работа, да и вообще, рано или поздно наступает период, когда такие вещи отражаются на твоей жизни не лучшим образом.
Апартаменты дожа в «Даниэли» умиротворяюще роскошны. Среди похожих на сахарную вату облаков на потолочных росписях резвятся крылатые херувимы, портреты венецианских аристократов на стенах отливают золотом дамаста, полы покрыты коврами в античном стиле. На прикроватном столике – метровая разноцветная статуэтка рыдающего клоуна, которую Ринат утром купил в мастерской муранского стекла для своей киевской квартиры.
В шезлонге стиля рококо, раскинув в стороны босые ноги, развалилась подруга Рината, двадцатипятилетняя линжери-модель Катя Горная в топике от Диора и навороченных джинсах «Дюссо». Уставившись в телефон и жуя резинку, она кивает в такт песне Леди Гаги. Порой подпевает – насколько позволяют жвачка и ее скромный английский. Когда-то это казалось Ринату очаровательным, а сейчас раздражает.
– Bad romance
[1], – говорит он.
Ажурная ткань Катиного топика натягивается, еле сдерживая увеличенные за немалую сумму груди, а сама Катя неторопливо вынимает наушники-вкладыши.
– Она поет «bad romance», – повторяет Ринат. – А не «bedroom ants»
[2].
