— А я что, угадала? — изумилась Вейр. — Честно говоря, ткнула пальцем в небо. Просто, какое прозвище у вас может быть? Тирекс — слишком претенциозно. Тир, где стреляют, — она изобразила пальцем, как, по ее мнению, стреляют, — слишком просто. Остается Тиран.
— А «тире» или, например, «тираж» тебе в голову не приходили? — неожиданно развеселился Каркун.
— Эти — нет. Но могу предложить тироцид
[3], тиреоглобулин
[4], тиреотоксический
[5]…
— Я понял, — воспитания на то, чтобы не перебивать даму, у него не хватало. — Остановимся на Тиране. Только это не прозвище, а имя.
— Мама с папой дали? — усомнилась Вейр.
— У нас свои заморочки, — двинул могучими плечами тот, который не тирекс. — Я бы своего ребенка тоже Ли не назвал. По мне — так не имя, а собачья кличка.
На этот раз пожимать плечами пришлось врачу. Повода спорить она не видела. В каждой избушке свои погремушки. Тиран так Тиран. Собственно, ей-то какая разница?
— Чего ерзаешь? Холодно, что ли?
— Ну, вообще-то, тут не слишком жарко, — призналась Вейр.
Никаких галантных жестов Ли от него на самом деле не ожидала. Но когда он стянул свою куртку и набросил ей на плечи, отказываться не стала, поблагодарила только. Правда, в ее неуверенном «спасибо» удивления было гораздо больше благодарности. Он и это оставил без комментариев. Уселся на свое место, опять вытянул ножищи и даже глаза прикрыл, красноречиво демонстрируя, что разговор поддерживать не намерен. Доктор и не напрашивалась.
* * *
Время тянулось, как резиновое. Вейр, пригревшись под тяжелой курткой, словно в подкладку были свинцовые пластины вшиты, опять едва не задремала. Точнее не задремала — спать рядом с этим шкафом, по уши напичканном анаболиками
[6], было страшновато. Но клевать носом начала — пришлось сесть ровнее. Куртка съехала, и врач поправила ее двумя руками, задев локтем что-то твердое. Автоматически она сунула руку во внутренний карман и вытащила… обойму. Полную. Повертела ее со всех сторон — и сунула обратно.
— Это не мое, — прохрипел Тир, хотя врач могла поклясться, что глаза он даже и не открывал. — Выложить забыл.
— А у вас таких игрушек нет? Вы ромашками отбиваетесь?
Наверное, хамить не стоило. Но на Вейр неожиданно, как-то в один момент, навалилась дикая усталость. В глаза будто песка насыпали. И ноги начали гудеть. И шея заныла. Больше всего на свете ей хотелось оказаться под горячим душем, а потом в постели. И пусть с ней делают что угодно — хоть на куски режут. Только после семи часов полноценного сна.
— Кактусами, — ухмыльнулся хрипун, демонстрируя, что ничто человеческое ему не чуждо. — А ты спокойно себя ведешь. Это что? Недостаток фантазии, профессиональный перекос или избыток храбрости?
— Если я вас так раздражаю, то свистните своих парней. Пусть они меня куда-нибудь… посадят, — огрызнулась Вейр.
Тир завозился, как медведь в валежнике. Врачу даже показалось, что под ним в кресле что-то хрустнуло. Сел прямо, упершись локтями в колени, и с силой потер лицо.
— Да нет, не раздражаешь. Прости. Просто день сегодня… непростой.
— Ну да. Засады, погони, драки. Стреляют вот.
— Ты не ответила на вопрос, — прохрипел Тир, уставившись в пол.
Вейр тоже посмотрела и ничего интересно там не обнаружила. Зеленовато-желтый, не слишком чистый линолеум с порядком вытертым рисунком.
— На какой? — соображала она и впрямь не слишком хорошо. Мозг требовал отдыха и активно посылал хозяйку по всем известному адресу. — А… Да нет, это, скорее, жизненный перекос. С фантазией у меня все в порядке.
— Да. Ты же говорила, что муж погиб.
Она равнодушно кивнула, натянув куртку едва ли не на голову. Вейр опять начало знобить.
— Психолог говорит, что это посттравматический синдром. Со временем пройдет.
— Это типа «жить — насрать» и «когда же я сдохну»?
— Типа того.
— У нас это называется «синдром самоубийцы». Самому башку в петлю сунуть яйца зажимает. Зато под пули лезть — запросто.
— Вам виднее, — опять пожала плечами Вейр. Вместе с усталостью навалилась еще и апатия. — Только чего вы на меня-то так злитесь? Я сама никуда не лезла и вам проблем не создавала.
Он выпрямился, резко откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Теперь врачу не показалось — кресло действительно натужно скрипнуло, хотя каркас у него был литой.
— Я не на тебя, прости. А проблемы… Проблем с тобой и впрямь куча.
— Да какие со мной проблемы? — поморщилась Вейр. — Что вы все усложняете-то? По-вашему, я «слишком много знаю»? Да ничего я не знаю. Ваши фотороботы в полиции наверняка есть. Вместе с полным досье. Где этот бункер находится — я понятия не имею. Окна в машине вы включить, наверное, забыли. Что еще? Имя? Туда же, куда и фотороботы. Да и не побегу я в полицию — зачем? У меня уровень гражданской ответственности занижен. В конце концов, без моей помощи ваш парень точно бы умер пока ехали. Или что? У вас подход к проблеме классический? Пуля в лоб — и нет больше никаких проблем?
— Зачем пули тратить? Они денег стоят. Закопаем, — равнодушно отозвался Тир.
Доктор помолчала, пытаясь переварить услышанное. Переваривалось с трудом.
— Это… шутка такая?
— Что-то вроде, — хмыкнул Каркун.
— Странное у вас чувство юмора!
Вейр отвернулась, потому что от вдруг нахлынувшего страха действительно начало пощипывать кончик языка.
— Я тебя не критиковал. И, между прочим, сразу было сказано, что ты можешь остаться, где была. Отпускать я не хочу, не потому что ты «слишком много знаешь». А потому что тебя же в оборот сразу и возьмут.
— Так вы благородные разбойники! — всплеснула руками Вейр. Правда, жест получился не очень убедительный, смазанный. Потому что пришлось ловить куртку, которая под собственным весом поползла вниз. — Вы меня спасаете от произвола полиции! Не произвола, нет? А от чего? Слишком жестких методов допроса?
Тир молчал, не собираясь ни опровергать, ни подтверждать ее слова. И на этот раз глубокомысленно изучая потолок.
— Слушайте, у вас закурить есть? — устало спросила доктор.
