Мирра слегка сжала его ладонь, и ее глаза даже испустили искрящуюся лучистость. Ну просто фея-крестная, а не злая ведьма. Не хватало только веера из звезд, вылетавшего из-под полы ее халата, когда она уходила.
Дверь закрылась. Винсент остался один.
* * *
Эй, Рут, привет тебе с того света. Или с этого. Где бы мы с тобой ни были, мы все равно на обочине.
Знаешь, я всегда хотел иметь собеседника или друга – как посмотреть. Того, в кого я могу говорить как в бездонный колодец, и этот человек будет слушать. В моей жизни было не так много слушателей. Может, потому, что и рассказывал я редко.
Но сейчас, оказавшись в месте, где все началось (или закончилось?), я понял, что еще никогда не был до такой степени предоставлен самому себе.
Ты – единственный человек, которого я хочу видеть. Не знаю, почему. Я едва тебя помню, если честно. Ты была как блик в уголке фотографии. Но нельзя испортить кадр, который и так паршиво вышел. Поэтому ты ничего не испортила. Ты оставила след.
Мне кажется, ты слышишь меня, где бы ни была. Куда тебя вынесло из того мира? Может, реальность – это гигантские канализационные трубы, и когда кто-то спускает воду, мы такие: «А-а-а! Нас уносит, уносит!»? Вдруг трубы расщепляются, и вот мы уже в разных лужах. Сколько выходов во Вселенной? Ведут ли они все в один конец? Или же это и есть настоящая бесконечность: раз вылетев в трубу, ты несешься дальше и дальше, и нет никакого света в конце туннеля?
Много вопросов.
Мне просто нужен кто-то здесь. Я сохранил себя на Перекрестке благодаря твоему голосу, но когда ожил, то перестал его слышать. И от этого мне страшно. Кажется, теперь ты меня точно никогда не найдешь.
Или же просто сейчас моя очередь говорить. Я буду звать тебя и рассказывать обо всем, что есть в моей жизни. Ты будешь первая, кому я сам вверю правду.
Лови мои слова, Рут. Тяни их, как веревку, из тьмы, и вслед за ними выйду к тебе и я.
* * *
На следующее утро Мирра и ее сподручные внесли в палату сборный стол и присверлили его к стене. Следом вкатился и пружинистый стул. Все было белым. Винсента уже тошнило от этого цвета.
– А можно мне антикварный стол из красного дерева? – недовольно спросил он Мирру. – Сойдет и без позолоты. Я непривередлив.
– Бери то, что дают, – отрезала она.
Затем принесли лэптоп, и сначала Винсент почувствовал прилив сумасшедшей радости. Если у него есть хотя бы один работающий компьютер, у него есть все. Этим он измерял свое могущество. Но здравый смысл подсказывал, что доступа к Интернету не будет.
– Ты меня за дуру считаешь? – спросила Мирра, заметив вспыхнувший в его глазах огонек. – Тебе не нужен Интернет. Будешь работать с моей базой данных. В нее уже загружена вся информация, в том числе и словари всех вымерших языков. Обрати особое внимание на словари и хрестоматии демотических и иератических письменностей
[15], а также на древнескандинавские и древнеисландские руны.
Винсент присел за стол и пробежался взглядом по содержанию базы данных.
– Ну а расшифровывать что?
– Это.
Мирра открыла папку, где хранились снимки огромных размеров. Винсент кликнул наугад, и на экране появилось что-то, похожее на обивку дивана с золотыми символами.
Это была макросъемка кожи, и каждый ее сантиметр украшали странные знаки, переливающиеся золотом. Внимание Винсента привлекла крохотная, почти незаметная деталь в уголке фотографии. Походило на прядь настоящих волос. Только ни у кого в природе волосы не переливаются янтарем.
Такое он видел только раз в жизни, перед своей смертью. Когда они выпустили из камер тех странных людей-светлячков…
– И чья эта кожа? – спросил он.
– Королевы богов, – незамедлительно ответила Мирра. – Или Королевы пчел, как ее называют.
– Она еще жива? Или вы освежевали ее?
– Она жива, умник. Мы просто сделали снимки ее тела. Нужно расшифровать каждый символ. Увеличь еще. Видишь, некоторые символы кажутся слитными, но на самом деле они раздельные. На компьютере найдешь самые разные графические редакторы, если нужно будет улучшить видимость… Тебе также принесут проектор. Монитор слишком мал для работы с таким разрешением…
В папке находилось более тысячи снимков. Похоже, они засняли каждый сантиметр тела этого загадочного существа.
– Она, что ли, вся татуирована?! – недоверчиво спросил Винсент.
– Абсолютно.
Винсент вглядывался в символы с нейтральным лицом, но отлично помнил, что некоторые из них уже видел: на собственной груди и на стенах тюрьмы в подвале.
– Я расшифровала часть, – продолжила Мирра, смотря в монитор как завороженная, и в ее зрачках мерцали золотые отблески. – Эти файлы в отдельной папке. Там же, в документе, собраны некоторые подсказки к расшифровке. Но мои возможности ограниченны. Я умею видеть то, что скрыто от глаз человека, но не могу думать так, как ты, Войта. У нас немного разные способности к постижению. Поэтому действуй как знаешь. Каждый символ уже внесен в базу данных, если различишь еще какие… вноси их и не забывай делать маркировки на новые. Что еще…
Он не глядел в монитор. Это было не так интересно, как лицо Мирры.
«Вот ты и появилась… – размышлял Винсент. – Рад видеть тебя настоящую».
Она была просто одержима этими знаками. Ее взгляд пожирал каждый снимок.
– Есть несколько криптологических и лингвистических программ, но они довольно слабые, к тому же бесполезны в чтении контекста.
– Я расшифрую все, – ровным голосом сказал Винсент, откинувшись в кресле и прокрутившись в нем. – Сделай кое-что вдобавок. Я конвертирую сегодня все снимки в цветные и черно-белые негативы, и мы увидим еще больше деталей благодаря иному распределению оптических плотностей. Распечатай фотографии и в позитиве, и в негативе в максимальном качестве и притащи мне хорошую лупу или любой другой увеличительный прибор. Монитор слишком мал, а у проектора плохое разрешение.
И Винсент прокрутился в кресле снова, задрав вверх ноги в пластиковых шлепках. Она смерила его странным взглядом. Винсент выпендривался, но действительно был очень умен.
– Хорошо. И я заменю тебе стул на статичный, – пробормотала она.
– Только попробуй, – крикнул он ей вслед. – На карусель ты меня не водишь, телика тут нет… Я буду бороться за этот стул!
Она не стала комментировать последнее заявление и оставила его одного.
* * *
Рут, я не люблю своего настоящего имени. В нем другой человек, которого я похоронил, потому что он был нежизнеспособен.
