Он прочищает горло и говорит смешным романтичным голосом:
– Шейн, – он смотрит мне в глаза, словно принц из мультика. – Ты Санта?
Я делаю шаг к нему.
– Фонарь.
Он отворачивается, закатывая глаза и улыбаясь одновременно.
– Это неплохо прозвучало, разве нет? – подначиваю я. Он вытаскивает руку из кармана и сжимает мою, пока мы продолжаем подниматься.
Добравшись до второго уровня, я спешу к краю, прижимая руку к металлической клетке вокруг нас. Пайлот подходит ко мне.
– Все еще невероятно, – говорит он.
– Пайз? – спрашиваю я, радостно отворачиваясь от этого вида.
Он резко поворачивается ко мне:
– Фонарь.
– Нет! – я хлопаю его по руке, а из груди вырывается сдерживаемый смех. – Это не так работает! Мне нужно задать вопрос, ответ на который…
– А, это не так работает? – ухмыляясь, прерывает он. – Не так? – Он оказывается прямо передо мной и целует в губы. На секунду я теряюсь в искрах.
Потом улыбаюсь и качаю головой, когда мы отстраняемся.
– Я готовилась к идеальному вопросу с фонарем! – протестую я.
– Но пришел черед моего следующего шага.
– Черед твоего следующего шага? – передразниваю я, скрещивая руки на груди. – У тебя что, квота или типа того?
– Ага, – словно между прочим отвечает он. – Должен быть выше всех, если хочу сохранить свой рейтинг на Trip Advisor, Шейн.
Я фыркаю.
Мы с Пайлотом догоняем Бейб и Чэда внизу и прерываем физический контакт, подходя к ним. Потом вчетвером идём вдоль Сены. Солнце садится и Бейб резко останавливается и оборачивается на Эйфелеву башню.
– Стойте! Который час?
* * *
– Бро, ты готов веселиться? – Чэд поворачивается к Пайлоту, пока мы направляемся в сторону музыки, доносящейся из района Бастилии.
– Охренительно готов, – отвечает Пайлот с энтузиазмом.
– Бро, бьюсь об заклад, что вон там круто, – он указывает на бар дальше по улице, в который мы ходили в прошлый раз.
– Так охренительно круто.
Идущая рядом со мной Бейб хмурится.
– Ты говоришь охренительно? – громко произносит она. Я хихикаю.
Чэд идет вперед, ничего не комментируя. Пайлот идет рядом со мной.
– Готова снова оттянуться в этом месте? – тихо спрашивает он, когда мы вчетвером подходим к черному проходу.
– Фонарь.
Он улыбается.
Я вскидываю брови.
– Как можно переплюнуть группу, играющую каверы на старые, классические, роковые и панк-роковые песни из 2000-го, Пайлот? Лучше быть не может.
* * *
Когда мы заходим в бар, группа уже играет вовсю. Проходит немного времени, прежде чем толпа, жаждущая алкоголя, разбивает нашу четверку на пары, из кожи вон лезущих ради алкоголя. Мы с Пайлотом заказываем джин и тоник, прежде чем пойти на танцпол.
Мы становимся рядом друг с другом, раскачиваясь и игриво подпевая. Когда группа играет «What’s my age again», я прыгаю вокруг, обрызгивая всех вокруг своим напитком словно на Крещении. Мы пробираемся в заднюю часть комнаты, чтобы оставить там наши пустые стаканы, когда начинает играть «Basket Case».
– О, черт! – восклицаю я, слегка ударяя Пайлота по руке. Я удерживаю его взгляд, качая головой в такт, и он смеется, глядя на меня.
– Давай потанцуем! – полуговорю, полукричу я.
Он слегка улыбается.
– Я думал, мы хотим взять еще напитки!
– Я один из тех мелодраматичных глупцов, невротиков до мозга костей, нет сомнений! – я драматично пою-кричу, тряся плечами вместе с басс гитарой.
Он пытается удержать нейтральное выражение лица.
– Помнишь, что я, вообще-то, не танцую?
Я качаю головой.
– Не-а, у тебя не получится отделаться после того случая в Версале.
Он закатывает глаза, и на его лице расцветает самая широкая улыбка. Я выжидательно поднимаю брови. Мгновение мы смотрим друг на друга. А потом он внезапно присоединяется к группе:
– Все продолжает накапливаться…
Я хватаю его за руку и веду на танцпол, подпрыгивая в такт музыке. В этот раз мы смотрим друг на друга, а не на группу. Я отпускаю его ладонь и танцую, размахивая руками, и пою во все горло. Это техника, которую я использую, чтобы испугать людей и заставить уйти с дороги, таким образом освобождая место для танцев. Пайлот наблюдает за мной, стоя на месте с каменным выражением лица аж двадцать секунд. Я упрямо поддерживаю зрительный контакт: потанцуй со мной. А потом он это делает – чуть сильнее обычного качает головой. Я повторяю его движение крутого парня.
Когда песня заканчивается, я хватаю его за руки, тяну к себе и тащу направо. Я вытягиваю руки, отходя назад и меняя темп движения, и опять приближаюсь к нему. Мы врезаемся друг в друга. Он отпускает мою руку и умудряется прокрутить меня, как в Версале. Я смеюсь как сумасшедшая, кружась прочь от него. Волосы закрывают мое лицо. Я врезаюсь в ближайшего человека, пробравшегося в наше танцевальное пространство, и бормочу извинения, быстро вращаясь обратно к Пайлоту. Моя спина врезается в его грудь, и я смеюсь и чувствую, как его грудь вибрирует позади меня, когда песня затихает.
Наши руки все еще соединены, и он разворачивает меня во внезапной тишине. Мое сердце громыхает, когда наши лбы соприкасаются.
– Не знаю, стоит ли продолжать. Ты опасность для всех в радиусе шести футов.
Я обвиваю его шею руками, когда группа начинает играть новую песню.
– Это не я устроила бальные танцы в центре столпотворения.
Он поднимает голову и на мгновение становится задумчивым. Мой разум замечает знакомую песню, звучащую вокруг нас, намного спокойней предыдущей. «Yellow Submarine». Танцующие начинают расслабленно раскачиваться, подпевая песне… Мы присоединяемся к ним.
– Эй.
– Эй, – отвечает он.
– Ты почти поцеловал меня во время этой песни, – мягко дразню я его.
Брови Пайлота комично опускаются.
– А ты отстранилась.
Сердце прыгает в горло. Так это правда. Он подтвердил. В горле пересыхает, а сердце занимает там все место. Мы молча вращаемся пару тактов, прежде чем я отвечаю:
– Я испугалась.
Пайлот погружается в размышления, когда песня затихает.
– А как дела у настоящей Шейн? – спрашивает он. В комнате громко звучит еще одна песня из времен моей средней школы.
– Отлично. А как Пайлот? – пытаюсь перекричать орущую музыку.
– Перепуган до чертиков, если быть честным, – улыбается он.
