– Ладно, – говорит он через мгновение. – Давай сделаем это. Нажимай.
Я смотрю вниз, закрыв пальцы над медальоном.
– Я… – я умолкаю, чувствуя себя по-детски.
– Ты что? – спрашивает он.
Ужас. Тревога. Страх. Они вздуваются в моей груди, от чего трудно дышать. Я не хочу. Не думаю, что я хочу вернуться.
– Не знаю, – шепчу я.
– Что ты имеешь в виду «не знаю»?
– Я просто… не знаю, – неловко заканчиваю я.
– Не хочешь нажимать ее? – в его голосе появляются нотки раздражения. – Шейн, зачем здесь оставаться? Хочешь заново пройти целые полтора года колледжа, а затем четыре года медицинской школы?
Нет, нет, не хочу. Но я не хочу возвращаться. Еще нет.
– Почему ты так сильно хочешь вернуться? – против желания вырывается у меня.
– Ты шутишь? – не веря своим ушам, спрашивает он. – Разве мы уже через это не проходили?
Я поворачиваюсь к нему с суровым лицом.
– Разве? Помню, как ты ушел от меня на улицу за, цитирую, «нарушение твоей жизни», но мы так и не поговорили нормально, почему мы оказались здесь. Ты серьезно думаешь, что нас забросили бы назад во время, в тот же самый момент, если бы оба не хотели или не нуждались в этом?
Он сердито смотрит на меня. Я сердито смотрю на него в ответ. Между нами пульсирует раздражение. Я встаю. Он присоединяется ко мне мгновение спустя.
– Часть тебя хотела вернуться. Вся твоя теория «я привела нас сюда» – чушь. Мы привели себя сюда. Я не готова еще уезжать. – Я сердито разворачиваюсь, вскидывая и опуская руки. – Ты что, наслаждаешься своей жизнью? К чему ты так рвешься вернуться? К своей работе? Эми?
Он на секунду зажмуривается.
– Почему ты так хочешь остаться? Ты боишься расставаться со своим парнем? – вырывается у него.
– А ты? – рычу я.
– Что? – переспрашивает он, сбитый с толку.
– Разъясни мне: в первый день мы пошли вместе на прогулку, помнишь?
Пайлот раздраженно сжимает губы.
– Пожалуйста, просто отдай мне кнопку, Шейн.
– Ты помнишь? – повторяю я.
Снова сердитый взгляд.
– Мы почти поцеловались в первую ночь, и ты ничего не сказал о своей девушке. Мы больше часа болтали наедине и потом играли с другими ребятами в квартире, и ты ничего не сказал.
Мы были вместе весь следующий день, и ты ничего не сказал. Мы пошли снова гулять через день, и ты ничего не сказал. Только тем вечером Аттикус, а не ты, упомянул, что у тебя вообще есть девушка! И, когда мы удивились, ты сказал, что вы встречаетесь всего три месяца, что ты посмотришь, что будет! Кто говорит, что посмотрит, что будет, если любит человека, с которым встречается? – я выкрикиваю последние слова.
Его лицо темнеет.
– Ты устраиваешь сцену, Шейн.
– Что случилось с «посмотрю, что будет»? Что-то изменилось? Шесть лет спустя вы уже влюбились?
Его губы искривляются.
– У нас есть кнопка перезагрузки, которая все это сотрет и вернет нас в тот момент, с которого мы начали. Буквально переключатель на предохранитель. Зачем нам его уже использовать? У нас есть второй шанс прожить жизнь, и мы зря потратим его всего через пять дней? Чего ты боишься? Рискни, Пайлот! Измени все! Вырвись…
– Ты кричишь песню Келли Кларксон, – прерывает он меня.
Я резко замолкаю и сглатываю.
– Я не собиралась превращать это в песню Келли Кларксон. Откуда ты вообще знаешь эту песню?
– Все знают эту песню.
– Ну, она говорит о важных вещах в ней… – Я замолкаю, когда Пайлот делает шаг вперед. Я отступаю. – Эй!
Он вскидывает руки, сдаваясь.
– Могу я просто взглянуть на кнопку, пожалуйста?
– Нет, – машинально отвечаю я.
– Пожалуйста, дай мне просто увидеть ее своими глазами, – его руки опускаются. – Шейн, – мягко говорит он. – Обещаю, я не нажму ее прямо сейчас.
Я медленно вздыхаю, пытаясь изобразить спокойствие.
– Я дам тебе ее увидеть, если ты позволишь мне ее держать, – говорю я ему, поднимаю руку с кнопкой и протягиваю ее.
– Шейн, я не вижу, что ты держишь. Слишком далеко… – Я протягиваю ее ему, а он одновременно делает шаг вперед и врезается в мою руку.
– Прости! – вырывается у меня, а он восклицает: – Боже! – Он быстро касается лба и отходит на шаг.
– Прости, – глуповато повторяю я.
Теперь на его губах играет слабая улыбка.
– Можно я просто… – Он делает шаг вперед и осторожно берет меня за запястье, удерживая его на месте. Кожа горит от прикосновения. Я представляю, как по руке ползут искры.
Точно не знаю, почему это чувство приравнивается к искрам. Словно моя кожа блестит.
Он наклоняет голову то влево, то вправо, читая стихотворение. Наконец он снова смотрит на меня широко распахнутыми глазами. – Прожитое приключение будет потеряно? Так мы не будем это всё помнить?
Я киваю.
– Судя по всему, да.
Мгновение он удерживает мой взгляд.
– Ладно, – он сдается и засовывает руки в карманы. Я снова беру медальон.
– Ладно что? – тихо спрашиваю я.
– Ладно, давай отложим нажатие, – просто отвечает он.
– Ты хочешь отложить нажатие?
– Именно это я только что и сказал.
– Нет, ты только что сказал «Давай отложим нажатие». Ты хочешь отложить нажатие?
– Давай отложим, – тихо говорит он.
– Ладно… я хочу отложить, хорошо? – тихо добавляю я.
Он кивает.
– Ладно. Установим правило?
Я поднимаю бровь.
– Какое правило?
– Мы не будем нажимать на кнопку, не сказав другому, нужно обсудить это заранее.
Я киваю.
– Звучит неплохо.
– Вернемся к Бейб и Сэйре и посмотрим Рим? – предлагает он.
Я шаркаю, обдумывая это.
– Думаю, это будет правильно… Мы ушли, не заплатив за еду.
– Вот черт, – он смеется.
Я осторожно убираю медальон в сумку через грудь в крошечный отдел на молнии, в главную секцию сумки для безопасного хранения.
37. Могу и принять это
– Что, черт возьми, было в твоей еде? – обеспокоенно спрашивает Бейб, открывая помаду перед зеркалом.
– Эм, монета или типа того. Я выкинула ее.
– О боже, это безумие! Ты в порядке, да?
