Сердце колотится в груди. Что она скажет? Что сделает? Она останавливается перед нашим столиком и улыбается.
– Веселитесь? – мило спрашивает она.
Мы с Пайлотом обмениваемся взглядами.
– Зачем вы так с нами поступили? – спрашивает он дрожащим голосом.
Она быстро отвечает:
– Вы этого хотели.
Я выпаливаю первое же, что приходит на ум:
– Вы волшебница?
Взгляд Пайлота обращается ко мне. Кажется, он снова сердится. Почему он сердится на меня?
– Перепишите свое прошлое, – говорит женщина.
– Что вы имеете в виду? Хотите сказать, это по-настоящему? Мы в две тысячи чертовом одиннадцатом? – требует ответа Пайлот.
– Вторая часть «Даров смерти» еще даже не вышла, – добавляю я.
– У вас не было на это права! – кричит Пайлот.
– Есть опция перезапуска, если ты так хочешь, – она улыбается ему.
– Что? – он вытягивает шею вперед, чтобы подчеркнуть свой вопрос.
Дама из Самолета/бариста из Starbucks/официантка/дух-проводник спокойно продолжает:
– Если через три дня вы не захотите продолжать идти по этому пути, кнопку перезапуска можно найти во время вашего пребывания в Риме.
– А Майли Сайрус еще не выпустила песню «Wrecking Ball», – говорю я.
– Что значит кнопка перезапуска? – со скепсисом переспрашивает Пайлот.
Она скрещивает руки.
– Портативная кнопка. Если решите нажать ее, то вернетесь в лифт. Эта возможность будет потеряна и забыта.
Я тяжело сглатываю.
– Это звучит чересчур волшебно. Это магия или это наука?
– Как вы захотите, – она снова улыбается.
– Где будет находиться кнопка перезапуска? – спрашивает Пайлот.
– На этих выходных она будет в Риме.
– Но где?
– Придется ее найти.
– Вроде охоты за сокровищами? – спрашиваю я как любопытная семилетка, задающая вопрос своим родителям.
– Нам придется ее найти? Вы шутите? Что, для вас это все игра?
– Повеселитесь по пути, – она наклоняется, чтобы взять наш чек и наличку, которую Пайлот, должно быть, бросил на стол, когда я побежала за ней.
Я хватаю ее за руку, кладя свою сверху.
– Стойте, вы будете здесь, если нам понадобится с вами поговорить? Или вы исчезнете через минуту? Технически вы наш дух-проводник?
Она делает глубокий вздох и смотрит мне прямо в глаза.
– Дитя, это не фильм, это реальность.
По спине пробегает холодок. Она убирает руку из-под моей и уходит.
– Это не ответ! – кричу я ей вслед и собираюсь вскочить со стула, но не могу встать. Словно приклеилась к нему. Моя задница пристала. Стул не двигается. Я застряла. Я дергаюсь и извиваюсь.
Пайлот попытался вскочить со своего стула, но, судя по всему, он оказался точно в таком же положении.
– Что за черт? – вырывается у него.
Мы беспомощно наблюдаем, как она исчезает в, судя по всему, кухне в задней части ресторана. А потом я падаю со стула на холодные плитки пола, а Пайлот вскакивает на ноги.
Он проносится мимо меня на кухню. Я встаю с пола, колени горят после удара о плитку, и спешу за ним. Все гости ресторана таращатся на нас.
Пайлот проносится через кухонную дверь, и я следую за ним секунду спустя.
На гигантском гриле в паре футов от нас шипят бургеры, и возле них стоит темноволосый мужчина лет тридцати. Парочка других людей снует туда-сюда, нарезая овощи и готовя салаты. Нашего духа-проводника нигде не видно.
– В фильме все случилось бы именно так. Что за бред, – рычу я.
Человек за грилем смотрит на нас, сбитый с толку.
– Что вы двое здесь делаете?
– П-простите, мы думали, мы… – бормочу я, – э… и потому мы пришли взглянуть, но…
– Вам нужно убираться отсюда, – ругает нас человек за грилем.
Пайлот качает головой так, как когда вы спорите с кем-то, кто ведет себя нелепо, поэтому вы просто берете и уходите. Пайлот зол, но я не могу не почувствовать чуточку возбуждения. Он выходит из кухни, и я следую за ним.
– Пайлот, – окликаю я, пока мы спускаемся по ступеням в центре комнаты.
– Шейн, я не хочу говорить прямо сейчас.
– Но…
Официант впереди что-то нам говорит. Я слишком отвлеклась, чтобы слушать или отвечать. Мы просто проходим мимо него и выходим на улицу. Стоит приятный вечер. Пайлот направляется к Карлстону, засунув руки в карманы. Он сосредоточенно смотрит вперед. Мне приходится поспешить, чтобы не отстать от него.
Мысли возвращаются к нашему первому вечеру здесь: продуктовому, отсутствию еды на кухне. Тому почти поцелую. Табу-игре квартиры номер три, придуманной нами.
Когда мы обходим квартал и направляемся к дороге с красивыми белыми домами, я говорю:
– Пайз, мы возвращаемся на кухню без еды. Может, нам что-то захватить, хоть немного, чтобы, по крайней мере, перекусить во время игры по сплачиванию квартиры? Если все так же, как раньше, то у меня в сумочке должна быть британская наличка, которую мне дала мама прямо перед тем, как высадить в аэропорту. Я верну тебе деньги так скоро, как только смогу.
– Я не могу.
Он не поворачивается, чтобы взглянуть на меня. Он все еще идет в сторону Карлстона, даже быстрее, чем раньше. Я перестаю двигаться и смотрю на его спину, а он все удаляется и удаляется. Что за черт?
Руки сжимаются в кулаки, прижимаясь к джинсам. Я бегу, чтобы догнать его. Еле переводя дыхание, я хватаю его за руку.
– Пайлот! – задыхаясь, ору я.
Он поворачивается ко мне с пустым выражением лица.
– Почему ты тяжело дышишь?
– Я… – я делаю еще вдох. – Я отстала, так мы собираемся собрать соседей и играть сегодня вечером в «Табу»? Это мы делали в прошлый раз, когда…делали это, – говорю я нормальным тоном.
– У меня нет настроения, – отвечает он. За этими словами скрывается злость.
– Что теперь не так? – спрашиваю я.
– Серьезно? – говорит он тротуару.
– То есть да, очевидно, мы вернулись в прошлое и да, от этого просто мозг взрывается, и, по-своему, это пугает и я понимаю, что ты в шоке. Я понимаю, что ты испуган и чувствуешь себя некомфортно, но к чему, черт возьми, эта полнейшая перемена тона? Почему ты ведешь себя так, словно злишься на меня?
Он отворачивается, и снова идет к Карлстону.
– Пайлот! – кричу я.
Он разворачивается.
