Разворачивается, уже держась за ручку.
– Я так и знала, – шепчет она. – Я знала, что это происходит. Держись подальше.
Я смотрю, как она выскальзывает за дверь.
Должно быть, я оставила Крестраж номер Девять на диване из-за всего предыдущего хаоса.
Она расскажет ему? Во что я ввязалась? Зачем я сюда приехала? Это была такая глупая идея. Мои родители даже больше не хотят, чтобы я им звонила. Мне не хочется влюбляться в парня другой девушки! Я не хочу никого расстраивать!
Я падаю на колени на кухонный пол и сжимаю голову руками.
* * *
В пятницу я пропускаю занятия и остаюсь в постели, ничего не делая. Мне не хочется писать, читать или что-то смотреть. Мне вообще ничего не хочется. Я отправляю родителям имейл с извинениями и жду их ответа. Снэпшоты их разочарования покрывают стены моего черепа изнутри, мои веки. Они никогда раньше так на меня не смотрели – словно положили все свои яйца в мою корзину, а я их раздавила. Как мне восстановить яйца?
Все выходные я избегаю попыток Бейб и Сэйры поговорить. Мне не стоит переживать по поводу случайной встречи с Эми, потому что они с Пайлотом в Париже.
Прошло уже двадцать четыре часа, а никакого ответа на мое извинение не пришло. Кажется, я ошиблась, выпросив разрешение закончить семестр. Зачем я устроила такую сцену? Нужно было просто заткнуться. Я не смогу догнать пропущенные занятия по науке, если буду проводить все свое время на стажировке.
Если этот поезд все равно сойдет с рельс, то зачем ждать до самой последней минуты, чтобы спрыгнуть?
* * *
Вечер воскресенья. Я сижу на кухне, ужинаю и ничего не делаю. Тут заходит Аттикус и садится за стол напротив меня.
– Привет, – здоровается он, и я киваю в ответ.
– Как долго ты собираешься мучать себя по этому поводу? – мягко спрашивает он. – Нужно все обсудить.
– Я не хочу это обсуждать.
Он улыбается.
– Ну, наверное, нам придется. Думаю, тебе нужно это сделать, чтобы можно было двигаться дальше. – Я вожу равиоли по своей миске.
– У нас у всех случаются семейные драмы, Шейн. Не стоит этого стыдиться. Мы твои друзья. У всех своя фигня… Мой папа не принял меня как по волшебству, когда я признался в ориентации. Все было странно очень долгое время. Он все еще не спрашивает меня о личной жизни. Семьи не идеальны. Не нужно было врать нам о своей специальности. Ты можешь говорить с нами о таких вещах.
– Сколько тебе было лет, когда ты признался родителям?
– Тринадцать.
– Вау, храбрый тринадцатилетний мальчик.
Он гордо кивает.
– Гриффиндор.
Уголок моих губ поднимается.
– Итак, моя область – медицина.
– Ага, я уже слышал, – он улыбается. – Нормально хотеть заниматься другими вещами.
Я слабо улыбаюсь Аттикусу.
– Мои родители хвастались буквально всем, что я стану доктором, как только мне исполнилось одиннадцать. Наверное, даже местные продавцы в продуктовых знают, что я стану доктором. – Я раздавливаю равиоли вилкой.
Аттикус подпирает рукой подбородок.
– Чем ты хочешь заниматься?
Я качаю головой.
– Я больше… не знаю. Я не хочу быть разочарованием. Я хотела учиться на медицинском ради мамы… то есть хочу. Я причина, по которой она не окончила медицинский университет. Она забеременела и провела свою жизнь, заботясь обо мне… Она помогала мне с домашкой по математике и наукам, сколько я себя помню.
То есть всегда, когда я чего-то не понимала, она объясняла все суперсмешным способом и сидела со мной, пока до меня не доходило. А для моего папы так важно, чтобы у меня были возможности, потому что у него их не было.
Я знаю, что он вел себя ужасно в тот день… он не всегда такой, – я кусаю губу.
Аттикус молчит.
– В детстве, если я вдруг поранилась, то он бросал все, чтобы приготовить мне шоколадный милкшейк с кусочком арбуза на стакане, мой любимый. А потом, когда я повзрослела, он начал готовить милкшейк, когда я расстраивалась. Звучит глупо, но от этого мне всегда становится лучше. Сейчас он так делает, когда я возвращаюсь домой на выходные из Йельского университета. – Потому что я всегда возвращаюсь домой грустная. Я смахиваю новую слезу, текущую по щеке. – Прости.
Аттикус поджимает губы и встречается со мной взглядом.
– Не извиняйся. Все сложно. Я понимаю. – Он замолкает, внимательно глядя на меня. – Постарайся быть менее требовательной к себе. Колледж – это вроде работы и все такое, но также он о поисках себя. Здесь, занимаясь тем, что тебе нравится, ты учишься. Полезно встряхнуться. Разве ты не провела лучшее время своей жизни за последние пару месяцев? Я точно провел.
– Ага, думаю, да, – шепчу я. Что, если родители никогда не простят меня? – Но мои родители даже не отвечают на мои письма.
– Уверен, они одумаются, Шейн. Может, они их еще даже не читали, – предполагает Аттикус.
Я достаю ноутбук, потому что уже плачу и не могу продолжать разговор. Мне очень хочется написать в Крестраже Девять, но я не могу открыть его без ощущения, что мой желудок выпадет через зад.
– Я рядом, если тебе нужна помощь, – тихо говорит Аттикус.
– Спасибо, Ат.
Он достает свой ноутбук, и мы сидим в дружеском молчании.
* * *
Я получаю ответ от мамы.
От: MathMama68@aol.com кому: FrenchWatermelon19@gmail.com
6 марта 2011
Мы все обсудим, когда ты вернешься домой.
В горле появляется ком. Под этим имейлом еще один. От Лео.
LeoBasenallPrimaveri@gmail.com
Кому: FrenchWatermelon19@gmail.com
6 марта 2011
Слышал, ты напортачила. Домой возвращаешься? Мама не вдается в детали.
Какое ему дело?
Я нажимаю «отправить».
Шестьдесят секунд спустя приходит ответ.
Что случилось? Ты в порядке?
Я моргаю и хмурюсь.
Почему спрашиваешь? Думаешь, в каком еще дерьме меня извалять?
Отправить.
Еще один практически мгновенный ответ:
Я знаю, какие они, когда злятся.
Перед глазами плывет. Я закрываю компьютер и ложусь в кровать.
* * *
