Когда в поле зрения появляется траттория, я ускоряю шаг и быстро оказываюсь лицом к лицу с закрытой дверью. Мой взгляд останавливается на крошечной бумажке в окне, на которой значится расписание. Ресторан закрыт. Я даже не подумала, что сейчас 8 утра. Он откроется лишь в 15:00.
Я разворачиваюсь и вскидываю руки в воздух.
– Он закрыт! – беспомощно восклицаю я.
Пайлот подходит ко мне, чтобы прочитать вывеску.
– Пайз, он закрыт, – повторяю я, отхожу на пару шагов от двери и разворачиваюсь. – Он закрыт, а у меня нет денег, паспорта и сумочки, мы в чужой стране, и ее даже может не быть там, а ресторан закрыт! – Я хватаюсь руками за голову и устремляю взгляд на землю.
Что теперь? Мне придется остаться здесь и ждать, когда кто-то откроет ресторан, чтобы я могла забрать сумочку. Это слишком важно.
Не стоило пить вино. Зачем я уехала из Лондона? Я еще даже стажировку не начала! Если я потеряла свой паспорт, то уже все испортила. Я это не продумала. Все это дело удастся, только если мои родители не станут вдаваться в подробности программы. О чем я думала, рискуя покинуть страну!
Я чувствую, как прохладная рука смыкается на моем предплечье и поднимаю взгляд.
– Эй, – Пайлот нежно убирает мою руку от лица. – Шейн, ты ходишь кругами. Может сядешь на секунду?
Он убирает руки, присаживаясь на тротуар у закрытого ресторана. Я машу руками, пытаясь стряхнуть неприятное чувство с кожи, и плюхаюсь рядом с ним. Мои ноги пританцовывают. Мы молчим целую минуту, прежде чем Пайлот нарушает тишину.
– Эй, – начинает он, – сейчас это сплошной стресс, но подумай об этом так: как бы сегодня все ни прошло, у тебя появилась отличная история для блога, – он ухмыляется.
Я изумленно смотрю на него и качаю головой.
– Не нужно было доверять себе и уезжать из страны. – Я опускаю голову и бормочу тротуару: – Прости. Тебе нужно пойти встретиться с остальными. Я подожду здесь. Мне нужно подождать, пока они откроются, потому что это слишком важно, там мой паспорт – прости, что заставила тебя идти со мной. Ты можешь вернуться. Остаться нужно только мне. Родители убьют меня, если… если я потеряю все свои вещи. – Стресс сжимает внутренности.
– Шейн.
Я смотрю на землю.
– Что?
– Ты не заставляла меня идти с тобой. Я сам вызвался.
Я фыркаю, вспоминая «Голодные Игры». Он слегка толкает меня плечом, и я поднимаю голову.
– Твои родители поймут.
– Ты не знаешь их, – через несколько секунд я продолжаю: – Мой папа посадил меня под домашний арест в старшей школе за чтение «Кода да Винчи».
– Что? – он смеется. – Почему?
– Потому что мы католики, а церкви не нравилась эта книга, и бла-бла-бла.
– Вы, что ли, суперрелигиозные?
– Я-то нет, – я на секунду замираю и чувствую прилив любопытства. – А ты?
– Не, то есть моя семья – евреи. У меня Ханукка.
Я киваю с пониманием.
– Так у тебя не было никаких потрясающих бар-мицва под инди-рок?
Он ухмыляется.
– Ну…
– О боже мой, у тебя была бар-мицва под инди-рок? – я слабо улыбаюсь, не разжимая губ.
– Скорее панк-рок, – ухмыляется он.
Я фыркаю, отворачиваясь, и смотрю на ресторанную дверь. Вдалеке я вижу Колизей. Пайлот следит за моим взглядом.
– Так, если бы ты вернулась во времени, ты бы зашла туда посмотреть на бой гладиаторов? – спрашивает он.
Пытается отвлечь меня. Я щелкаю языком.
– Наверное, – отвечаю я. – А ты?
– Да, конечно, – отвечает он глуповатым тоном.
Я подавляю улыбку, включая режим рассказчицы.
– Если ты мог вернуться только в три места? Было бы это одним из трех? И вещи вроде убийства Гитлера делать нельзя, можно просто сидеть и смотреть. Вероятно, можно вставлять свои пять копеек на каких-то встречах.
Пайлот мгновение хмурится.
– Сложный вопрос, – он смотрит вдаль. – Думаю, сначала нужно сходить на один их тех эпических концертов, которые раньше устраивала твоя любимая группа.
Я улыбаюсь:
– Тейлор Свифт или..?
Он полусмеется, полуфыркает.
– Нужно сходить на «Beatles»… и… думаю, последние два события мне нужно продумать.
– Я думаю, что хотела бы оказаться в том помещении, где писали конституцию, – раздумываю я. – Возможно, одеться под мужчину, чтобы можно было вставить свои пять копеек и меня бы послушали.
Пайлот награждает меня удивленной улыбкой. Я снова обращаю свое внимание на ресторанную дверь. На несколько мгновений наступает тишина. Моя паника и нервозность возвращаются.
– Так, думаю, нужно пойти встретиться с Сэйрой и Бейб, – говорит Пайлот.
Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ему в глаза.
– Ага, иди. Я останусь тут и буду ждать.
Он наклоняет голову.
– Шейн, ресторан откроется не раньше трех.
– Ага, ты иди, а я останусь здесь.
– Думаешь, я просто оставлю тебя корчиться на тротуаре одной?
Я отворачиваюсь от его лица, чувствуя вину.
– Просто иди к ним. Я в порядке!
Интересно, что вообще нужно делать при потере паспорта в другой стране? Почему это не было прописано в «Вы будете учиться за границей»?
– Пойдем перекусим и потом отыщем Сэйру и Бейб, – предлагает он.
Я снова хмурюсь и изо всех сил пытаюсь говорить ровным голосом.
– Пайлот, у меня нет денег. У меня ничего нет, мне нужно остаться и подождать свою сумочку.
Его брови опускаются, когда он отвечает со всей серьезностью:
– А, она встречается с тобой прямо здесь?
У меня вырывается вздох, и я тереблю свой браслет с цифрами, поворачивая его вокруг запястья. Мысль о том, чтобы нести вину за испорченную поездку в Рим для обоих, меня и Пайлота, уже чересчур. Потеря паспорта – убийство поездки.
– Что означает твой браслет? – спрашивает он.
– Это из «Остаться в живых». Тебе придется его посмотреть, – я отмахиваюсь от его следующей попытки отвлечь меня и сразу же чувствую себя отвратно из-за этого.
– Однажды я потерял свой кошелек… – снова пытается он.
Я прерываю его:
– Это не то же самое, Пайз.
– Прости, можно мне рассказать мою незначительную историю? – он вскидывает брови. Я сдуваюсь, скукоживаюсь и смотрю на землю.
– В общем, я был во Флориде с моими соседями, на весенних каникулах на первом курсе, и мы взяли такси на пляж.
